– Она не знает.

– Но она… Гена, она здорова?

– А это и я не знаю…Не удосужился. Понимаешь, как узнал, руки опустились, ничего делать не могу.

– Понимаю, как не понять…

– Но, скорей всего, она тоже. Тоже. Мы же…Ну, ты понимаешь…

Какая нелепая смерть. Точнее, какая нелепость. Даже не рак. Когда обвинить (обвинять) некого, кроме Господа Бога. Со СПИДом все немного иначе.

– А как ты это… ну…

– Заразился?

Гагарин промолчал. Даже не кивнул.

– Тебе, наверное, интересно узнать, как я заразился?

– А ты знаешь?

– Нет.

– Слушай, а это как-то связано с нашей работой?

– Ну не знаю… Просто у меня в крови теперь вирус, понимаешь?

Невидимый вирус, который… – Денисенко замолчал.

– Который что? – Хотя Олег знал ответ.

– Который не видно. Оказывается, его нельзя увидеть. Нельзя выделить. Он есть – и его как бы нет. Врачи фиксируют лишь антитела.

Организм реагирует на воспаление, выделяет антитела. А самого тела вируса не существует. Прикол, да?

Гагарин мысленно согласился: действительно, забавно. Хотя "забавно" в такой ситуации не самое точное определение.

– Слушай, я все-таки думаю… – Олег выворачивал на стремительный проспект. – Может, какие-то больные? Чужая кровь

– Не знаю. – Денисенко было все равно "как". Он помолчал, встрепенулся. – Кстати, а ты сам давно сдавал кровь на анализ?

Гагарин уставился на дорогу. Вряд ли. Да минует меня чаша сия. Пока ведь ничего, тьфу-тьфу-тьфу. Хотя накуролесил он за последнее время знатно. Много и знатно. Есть над чем задуматься. Чего испугаться.

Так вот для чего ты, книжка без картинок, нужна мне, вот зачем судьба выдала мне этот пропуск в рай. Серая, липкая жалость, тяжестью оседающая в желудке. Генке, ребята, надо помочь. Гагарин представляет себя то ли на кафедре в медицинской академии, то ли на поминках (чьих?). Выступает, все ждут его скупых, взвешенных слов.

Блокнотик, отправленный в почетную ссылку на Даниной даче, замурованный в подсобке под грудой многоэтажной макулатуры, снова извлекается на свет. Как бы нехотя. Исподволь. Так как надо. Так как иных способов разрешить ситуацию нет и быть не может. Какие другие способы, если у человека ВИЧ? Ужас-то какой. Дожили. Впрочем, паниковать и выставлять оценки будем потом. Сначала нужно помочь.

Клятва Гиппократа и все такое. Привычка. Инстинкт. Не размышлять, действовать.

Гагарин взволнован: давно не прибегал к услугам. Достает из бара бутылку, долго не может начать волшебство. С каждым разом труднее.

Ходит по пустым комнатам, разминается. Формулирует. Выпивает.

Слушает пронзительные песни – нечеловеческая музыка, привезенная

Даной из Европы.

"Как хороши, как свежи были розы, моей страной мне брошенные в гроб": Гагарин думает о себе. О своей собственной защите. О своей собственной судьбе. Решая чужие задачи, исподволь думаешь, что, если придет время, кто-то поможет тебе. Кто-то должен помочь. Но кто и как? У него все в ажуре, в шоколаде. Трудно заподозрить. Еще труднее помочь. Если не ты сам, то. На других нет надежды. Ты "один и разбитое зеркало". Черный человек маячит на горизонте. Заглядывает в окна. Усилием воли Гагарин разгоняет видение. Выпивает. "И я бы мог как шут…" Захлестывает пафос. Процедура затягивается.

Олег садится писать. Разгоряченный виски, не может остановиться.

Подробно описывает состояние организма, который нужно избавить от смертельной напасти. Состояние крови. Состояние иммунной системы.

Выходит небольшой трактат. Непонятным, докторским почерком с готически срезанными углами гласных и согласных. Выпивает. Пишет дальше. Вечереет. Бумага становится синей. Спасен? Спасен! Дано и не отнимется. Отныне все прочее – проблема уже не Гены Денисенко, а его, Олега Евгеньевича Гагарина, который хотел было избавиться от волшебного якоря, да, слава богу, слаб оказался, не смог. Снова не выполнил поставленных перед собой задач. И спас еще одного человека.

Человечка. Порой эти люди… они такие забавные… забавные… да.

Утром, потирая лоб, рассматривал пьяные каракули. Исписал больше, чем нужно. Чтобы наверняка. В приливе алкогольного энтузиазма.

Писал, не мог остановиться. Испытывая себя на щедрость: мол, смогу ли для живого человека потратить, не жлобясь, часть волшебного пространства, которое все убывает и убывает…

Впрочем, не страшно, "Россия – щедрая душа", для других Гагарину ничего не жалко. К тому же, знаете ли, копится усталость. Вдруг оказывается, что осуществленные желания имеют вес, тяжесть. Мечты гнетут, искривляют течение жизни, порождая ощущение медленно надвигающегося несчастья, однако сбывшееся и пройденное тоже никуда не уходит, копится на спидометре подкорки, отсчитывая, сколько же там, впереди, еще осталось.

Имея возможность исполнить любое желание, просуществовав в мареве осуществления достаточный срок для того, чтобы себя побаловать и чтобы подустать от баловства (каково это с непривычки-то, если всю молодость и зрелость зажимался, откладывая грошики, отказывая почти во всем), чтобы задуматься о том, что дальше. А дальше нужно пытаться вернуться в состояние "нормального человека". Так как если ты ненормален, то и судьба у тебя соответствующая. Даже Гарри

Поттер, в конечном итоге, устает от колдовства и начинает влюбляться в девочек из соседнего колледжа.