«Ну и порядки! — удивился Бахирев. — И секретарь райкома никак не прореагировал. Или у них все это не в диво?! Дела районные!» Он видел, как Вострухов подошел к Курганову и что-то быстро и горячо говорил. Курганов ответил одним словом:

— Уезжай.

— Дискредитация райкома! Недопустимо! — услышал Бахирев слова Вострухова, и снова прозвучал ответ Курганова:

— Садись в мою машину и уезжай.

Вострухов пошел. Бахирев в дверях увидел его одеревенелый затылок, скованную спину и подумал: «У кого еще я видел такой затылок? Ага! У Бликина! Один секретарь райкома ушел, другой сидит, молчит, глаза щурит».

«Молодец! — думал Курганов о Борине. — Не допустил срыва собрания. Нашелся. Превратил демонстративный уход колхозников в очередную перекурку. Вот сидит на бревне под ивой, шутит, разговаривает. Нет, крепкий мужик. Интересно, как он повернет дело дальше?»

— Это товарищ Курганов, наш секретарь, — услышал он певучий и громкий голос Анны. — А это товарищ Бахирев, с завода, от дочки моей, Даши, посланец.

Анна знала, что совсем не из-за Даши приехал Бахирев, но она так давно ничем не гордилась и ничему не радовалась! Она не смогла пересилить жадного желания погордиться дочкой, которую уважают важные заводские люди. Она глядела то на Бахирева, то на Курганова, сияя, и как бы хотела сказать: «Вот какие посланцы ездят от моей Даши».

«Что с ней сегодня? — спросил себя Курганов. — Похожа на ту, давнюю, и голос похож.

Из деликатности Анна вышла, оставив Курганова с Бахиревым.

До сих пор инженеры, приезжавшие с завода, пытались оправдать завод и объяснить аварии неправильностями эксплуатации. «Опять пойдет валить на нашу голову» — подумал Курганов и спросил: — Вы относительно противовесов?

— Да. Я хочу посмотреть трактор на месте аварии и съездить в МТС.

— Поедете с провожатым или еще с полчаса подождете меня?

— Подожду.

Они вместе вышли на улицу, подсели на бревно к колхозникам.

— Разве я похож на обманщика? — спрашивал Борин. Сразу отозвалось несколько голосов:

— Нет! Что и говорить! Не посульщик! Не обманщик! Да ведь уж веры людям нету!

— А отчего нету веры? — сказала Анна, и Курганов подивился тому, как твердо и охотно вступила она в разговор. — От тебя, товарищ Мытников, да от таких, как ты! Кому ты щедрился и сеном, и молоком, и дровишками? Тем, у кого ножки с подходом, ручки с подносом, голова с поклоном, сердце с покором да язык с приговором. А кто к тебе без покорства, тот и без сена. Справедливости не было. Ну, и повадились все, как один, сами для себя косить где попало, под тем прикрытием, что, мол, накосили на своей на делянке!

— Вот! — сказала Гапа. — Справедливости не было! Да я лучше, чем перед тобой покорствовать, своей рукой возьму вровень с твоими поклонщиками. А нас ворами?

— Однако этак ведь тоже нам не подняться! — сказала Анна. Она красовалась в своей новой кофте, и колхозники, недоумевая, смотрели на обновку, надетую в будний день, на розовое, как из бани, лицо, на новую, бойкую повадку. Анна продолжала, не смущаясь недоуменными взглядами: — Ведь что получается? На дворах сена завались, а колхозные коровы на единой соломе. А если сейчас раздать делянки, если опять все почнут косить да возить, так ведь опять не будет справедливости. У кого совесть есть, увезет, что положено, а у кого совести нету, тот прихватит втрое.

— Ладно, — сказал Борин. — Делянки делить не будем, а если вы потеряли веру в обещаловку, сразу заскирдуем отдельно сено для раздачи по трудодням. Ходите, глядите, щупайте! В протокол будем заносить или так договоримся, по-доброму — с зарей все выйдем да возьмемся за косы?

— Договоримся обоюдно, — сказала Анна, — Пусть меня на ферме подменят. Я лучше мужиков кашивала. А у нас и мужиков-то настоящих не осталось.

— А мы на что? — возразил Борин. — Пойдем всем правлением. А ну, бригадир, давай косу!

Ему принесли косу, и он пошел по обочине дороги, напружинив мышцы, широко и точно подсекая низкорослые травы.

— Вот как председатели косят… — засмеялась Анна, и Курганов снова подивился ее молодому, счастливому голосу. — А теперь поглядите, как колхозницы.

Она приняла косу, и коса сразу стала легка, как перышко. Не Анна махала ею, а коса сама собой летела перед женщиной, блестя на солнце, увлекая ее за собой. Анна шла, красуясь своей сноровкой и своей обновой и гордясь своей с давних, молодых лет забытой ролью «колхозной заводиловки».

— Ну, поедем! — улыбаясь своим мыслям, сказал Курганов Бахиреву.

Они уселись в машину Бахирева. Когда Борин подошел к машине прощаться, секретарь сказал:

— Стройматериалы получил? Смотри, три крытых тока! А то в «Дружбе» сунули мне в зубы один» ток на все бригады, абы секретарь отвязался!

Подбородок Борина дрогнул, и белые зубы приоткрылись в улыбке. Казалось, улыбка у него зарождается в глубокой ямке подбородка, а оттуда растекается по всему лицу. Курганов тотчас засмеялся и погрозил ему пальцем: