План хлебозаготовок на 1932 год и объем реально собранного зерна также оказались меньше, чем в любом году того десятилетия. ЦК снизил план хлебозаготовок постановлением от 6 мая 1932 года, что позволило колхозам и крестьянам реализовывать зерно по свободным рыночным ценам. Ради стимулирования роста объемов производства зерна этот декрет уменьшил план хлебозаготовок для колхозов и единоличников с 22,4 миллиона тонн (квота 1931 года) до 18,1 миллиона тонн. В качестве частичной компенсации государство увеличило план для совхозов с 1,7 миллиона тонн до 2,5 миллиона тонн, и общий план хлебозаготовок составил 20,6 миллиона тонн. Поскольку предварительный план, составленный наркоматом торговли в декабре 1931 года, устанавливал план хлебозаготовок в объеме 29,5 миллиона тонн, то постановление от 6 мая реально понизило план на 30 %. Последующими постановлениями также были снижены планы по заготовкам другой сельхозпродукции. [62]

Таблица 1. Официальные статистические данные по производству и заготовкам зерна в Советском Союзе и Украине (1930–1934)

* — в миллионах гектаров; 1 — в миллионах метрических тонн; 2 — в центнерах на гектар, Источники: Сельское хозяйство СССР / Ежегодник 1935, М., 1936, с. 215, 243–249, 269. И. Е. Зеленин, Основные показатели сельскохозяйственного производства в 1928–1935 / Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы 1965 год, М., 1970, с. 473. С. В. Кульчицький, До оцінки становища в сільскому господарстві УСРР, № 3, 1988, с. 24, 26. Всеволод Голубничий, Причини голоду 1932–1933 рр., Мета № 2, 1979, с. 22–25.

Эти решения ознаменовали серьезный отход от политики прошлых лет, сфокусированной на попытке лишить советскую экономику рыночных сил. После майского постановления 1932 года советское руководство с оптимизмом считало, что торговля, осуществляемая колхозами и единоличниками, станет не менее важной в вопросе поставок продовольствия, чем заготовка зерна. Местные чиновники и иностранные обозреватели даже посчитали это постановление как указ о новом нэпе. [63] Тем не менее сторонники теории геноцида преуменьшали или ложно трактовали суть этого постановления. Так, например, Мейс считает его «в целом для отвода глаз» и игнорирует не только снижение планов по хлебозаготовкам, но даже и факт невыполнения уменьшенного плана. Конквест вообще забывает упомянуть о том, что план хлебозаготовок был понижен благодаря этому постановлению, и утверждает, к уменьшению украинской квоты в плане хлебозаготовок привели обращения украинских чиновников на 3-й всеукраинской партийной конференции в июле 1932 года. На самом деле эта конференция лишь утвердила квоту, установленную постановлением от 6 мая. [64]

В ходе хлебозаготовочной кампании 1932 года социалистический и индивидуальный сектор суммарно сдали 18,5 миллиона тонн зерна, примерно на 10 % меньше плана. Если даже учитывать объемы местных заготовок и свободной продажи зерна, оцененные приблизительно в 920 000 — 1 460 000 тонн, общий объем продажи зерна все равно не достиг уровня, установленного в плане заготовок. [65] Когда стало понятно, что невыполнение плана по большей части зарегистрировано в главных зерновых регионах, особенно в Украине и на Северном Кавказе, квоты этих регионов вновь были сокращены. В ноябре 1932 года чрезвычайная комиссия, отправленная на Северный Кавказ, уменьшила здесь объем заготовок со 136 до 97 миллионов пудов. Такая же комиссия, работавшая в это же время в Харькове, понизила план заготовок зерна в Украине. По данным одного из советских украинских исследователей, общий объем снижения (очевидно, с учетом положений постановления от 6 мая) составил 2,26 миллиона тонн, а эта цифра подтверждает, что чрезвычайная комиссия уменьшила план гораздо существеннее, чем предусматривалось в постановлении от 6 мая. [66] Закупленное ранее зерно и прочая сельскохозяйственная продукция была возвращена в село в виде плановых поставок продовольствия, семян, фуража и кредитов. В 1932 году в сельский сектор было возвращено около 5,76 миллиона тонн закупленного зерна — больше, чем в 1930 или 1931 году. [67]

Снижения плана по хлебозаготовкам на 1932 году и возврат закупленного зерна в село — эти факты никак не соответствуют широко распространенному дефициту продовольствия и голоду. После хлебозаготовок 1932 года у крестьян должно было остаться гораздо больше зерна, чем в 1931, 1933 или 1934 году (см. Таблицу 2). Тем не менее ученые, сторонники теории геноцида, говорят об отсутствии голода в 1933 или 1934 годах. Так, Мейс даже называет 1934 год самым урожайным. В детализированных официальных данных по урожаям в Украине просматривается такое же несоответствие. После закупки 4,7 миллионов тонн из 14,6 миллионов тонн урожая 1932 года у крестьян должно было бы остаться почти 10 миллионов тонн зерна или почти столько же, сколько оставалось у них после хлебозаготовок 1931 года.

Таблица 2. Объем продажи зерна и объем зерна на руках у населения (в миллионах тонн)

* — общие объемы продаж включают закупки на местах (децентрализованные), а также продажу зернами колхозами и единоличниками. Источник: Данные по зерну, возвращенному в деревню в 1931–1932, см. в Барсов, Баланс стоимостных обменов между городом и деревней, М., 1969, с.103. Оценочные данные по общему объему продаж рассчитаны по данным John T. Whitman, The Kolkhoz Market, Soviet Studies № 7, April 1956, p. 390, Table 2. Возвращено сельскому хозяйству в 1933 — Мошков, Зерновая проблема, с. 131. Возврат 1934 года — постановление ЦК от 26 декабря 1934 года «О семенной помощи колхозам» (Справочник партийного работника, вып. 9, с. 212). Обе последние цифры включают только государственную помощь семенами и продовольствием, а потому занижены. Соответственно объем чистых продаж должен быть больше, а объем остатка у населения — меньше.

Если бы названные цифры были верными, сельское население Украины (а это 22 миллиона по состоянию на 1931–1932 год) получило бы от 450 до 500 кг зерна на каждого человека после выполнения плана заготовок. А такого количества было бы более чем достаточно, чтобы избежать голода в большинстве регионов даже в условиях плохо организованного снабжения. [68] Тем не менее голод, вне всякого сомнения, распространился повсеместно.

Таким образом, возникают два вопроса. Первый — почему же в 1932 году пониженные планы хлебозаготовок не были выполнены? Второй — почему же катастрофический голод возник после заготовительной кампании 1932 года, но не в тот же период в 1931, 1933, или 1934 году? Голод действительно выкосил часть населения, но даже если он стал причиной гибели 8—10 миллионов человек (а сегодня столь высокие оценки выглядят голословными заявлениями), уменьшение численности сельского населения четко отражало уменьшение количества зерна, остававшегося на руках у населения после заготовительных кампаний 1933–1934 годов. По данным официальной статистики, в 1933 и 1934 году на душу населения приходилось столько же зерна, сколько и в 1932 году. [69]

Все эти расчеты позволяют говорить о неточности официальных данных по урожаю 1932 года. Другие исследователи обратили внимание на упомянутые несоответствия. Наум Ясный полагал, что официальные данные по урожаю 1931 и 1932 года демонстрировали небольшой спад, «никак не соответствующий катастрофической ситуации с продовольствием» и падением численности поголовья домашнего скота. Он предлагал уменьшить официальные цифры на 5—10 %. Тем не менее, по его оценкам в то время погибла только малая часть урожая. Недавно Дэниэл Броуэр указал на то, что по данным официальной статистики, урожай 1932 года был выше, а объем заготовок зерна — ниже, чем в 1931 году, что означало — «той зимой в сельской местности должно было быть больше хлеба. В то же время эмпирические данные абсолютно четко демонстрируют жуткий дефицит продовольствия в эти месяцы, а истинные причины голода еще только предстоит раскрыть». Марк Тольц подверг сомнению официальные данные по урожаю 1932 года в свете острого дефицита зерна и голода, поразившего южную часть Советского Союза в 1932 году. Официальные данные бессмысленны, пишет он, поскольку они превышают показатели урожаев 1931 и 1934 года, а ведь урожай 1934 года позволил отменить в городах продовольственные карточки. Аналогичные размышления привели С. Г. Уиткрофта, Р. У. Дэвиса и Дж. М. Купера к условному выводу о том, что «спад в производстве зерна в 1931 и 1932, а также восстановление производства в 1933 и 1934 году оказались намного существеннее, чем указывается в других источниках — как западных, так и советских». Урожай 1932 года они оценили в 55,7—61,1 миллион тонн. [70]