–  Что, овца? Беды не нюхала?!

От удара у Тамы из глаз посыпались искры.

–  Полегче, Толик. Она мне целой нужна.

«И Валентин здесь, - обмерла Тама.
– Ну, сейчас начнется…»

–  Да ты че, Миядзаки? Ты гля на лярву! Она ж с козлом этим и в рот, и в грот, и в красную армию!

–  Стал здесь. Умер. Понял?

Валентин подошел к Таме. Поправил на ее груди разорванную рубашку:

–  Ну здравствуй, девочка моя. Что ж ты? Гуляешь с кем попало, от жениха бегаешь…

–  Кто еще жених?! Ты, что ли?

Разбитый глаз уже начал заплывать. Тама потрогала его пальцем и подтянула колени к груди. Будущее виделось ей все более и более расплывчатым.

–  Тома…

–  Слышь, бугор, - перебил Павлов, - а может, ее того… с нежностью?

–  Пасть закрой с нежностью. И фильтруй базло.
– Валентин повернулся к Таме: - Не жених, говоришь… Ты подарки брала? Брала. За красивые глаза, думаешь?

Тама хотела былб объяснить за что, но пороху не хватило. Пришлось отмолчаться.

–  Вот, сама видишь. Но я гордый, навязываться не буду. Часы верни, и в расчете. Ну? Что молчим?

–  Нет у меня… часов…

–  Правильно. Вот они.

В его руке мелькнул «Ролекс». Тама сжалась. Глядя на ее лицо, Валентин смягчился:

–  Жив, жив твой гаденыш, не бойся. Я просто так не убиваю… Но тебе многое придется рассказать.
– Взгляд его упал на пиалу: - Вот об этом, например.

Павлов с осторожностью коснулся пиалы пальцем. Отдернул. Покосился на Валентина:

–  Это его, что ли?.. Колдуна твоего?

–  Да, Толик. Видишь, как вышло? А теперь оставь нас наедине.

Когда телохранитель ушел, Валентин присел на диван рядом с девушкой:

–  Тома, слушай. Твой парень жив и в общем-то невредим. Я…

–  Так в общем или невредим?!

–  Да ты дослушай, дура!
– обозлился он.
– Пара ребер, фингал… Ничего особенного. Давай лучше о Димуре поговорим.

–  Ты и о нем знаешь.

–  Я многое знаю, Тома. Не о том речь. Ты была у него, а значит, все мелкие обиды, - он подкинул в ладони «Ролекс», - в сторону.

Девушка насупилась, а Валентин продолжил:

–  Он ведь тебе рассказывал, кто он, зачем?.. Вижу, что рассказывал. Димур - это сила. Письма куда угодно. Мгновенно. Понимаешь? А если послание не отдать - оно наполняется магией. Магией… - Валентин вытер испарину на лбу.
– Я ведь когда-то фэнтези любил. Все снами жил, мечтаниями. А самая магия здесь, - он с хрустом сжал кулак.
– Вот она. Толик любому назгулу сто очков форы даст. Короче, Тамара, нам нужна твоя помощь.

–  В чем именно?

–  Забьещь Димуру стрелку. Так, мол, и так, пиала твоя у меня, хочешь ее обратно - выходи, потолкуем.

–  Он не станет с вами разговаривать.

–  Знаю. Разговаривать мы и не будем. Я был у Димура два раза. Мог бы и третий, да вот не сложилось. И знаешь, что я увидел? Царапину на щеке - от бритвы. А раз его можно ранить, значит, и убить можно.

С деланым равнодушием Валентин откатал штанину и вытащил из ножен «шварцмессер».

«Сейчас будет ногти чистить», - решила Тама.

Так оно и вышло.

–  Нам квартира его нужна. Зеркало. Сам-то колдун - союзник ненадежный. Морок наведет, магией ударит, хрена ли? Мне требуется кто-то вместо него. А на кону - жизнь твоего парня.

–  Понимаю, - Тама облизнула пересохшие губы, - А если… - она чуть помедлила, - твое бандитье не справится?

–  Тогда, милая, все будет зависеть только от тебя.

Грязные московские улицы слились в один гремящий, вопящий, воющий моторами водоворот. Тонированные стекла «Лендровера» серебрились весенними брызгами. Тама скорчилась на заднем сиденье, прижимая к груди пиалу.

Джип вел Павлов. Рядом сутулился кадыкастый нескладеха с моноклем в глазу. Валентин сидел за его спиной. Они неспешно переговаривались на тягучем воровском арго. Для Тамы их болтовня была, что Каинова «трека калач ела» для филолога, - сплошные загадки.

–  Теперь направо, - сказала она.

–  Здесь поворота нет, - не оборачиваясь, бросил Павлов.

–  Давай, Толян, жми, - отозвался Миядзаки.
– А то пусть Денди за руль сядет.

Кадыкастый Денди осклабился. За руль его сажать было никак нельзя: под Новый год его раздухарило и он обещал своей подруге, что будет бить по машине в месяц. Зачем, никто не знал. Но две машины уже скончались (обе краденые), а март близился к концу. От Денди следовало ждать любых подвигов.

А Таму вело. Чувство избранности вновь захватило ее. Путь к Димуру она нашла бы с закрытыми глазами.

Эх, если бы утром она не отмахнулась от голоса…

«Димур!
– мысленно крикнула она, стискивая потными ладонями пиалу.
– Димур, в бога порох, откликнись! Тебя ищут!»

Летучие мыши помалкивали. Не интересны были колдуну ни запутавшаяся в тридцати несчастьях гил, ни его собственная пиала.

–  Налево теперь, - буркнула Тама. Валентин поднял бровь:

–  Парня тебе не жаль. Думаешь, я не знаю, где колдун живет? Шкурой чую, каждым миллиметром.