Уголовник увернулся, и зацепило его лишь краем. Пиала вырвалась из Таминой руки и покатилась по снегу.

–  Ах ты, сука!
– Толик зажал расцарапанный висок.
– Я ж по-человечески… Не, ну бабы!

И потянул руку из кармана.

–  Стой, мян, - прозвучало за его спиной.
– Подожди. Толик мгновенно обернулся. Его «глок» прыгнул, уставясь в переносицу Димура.

–  Т-ты!..

–  Подай мне пиалу. Я-человек скажу тебе спасибо.

Толик озадаченно хмыкнул. Колдун давно должен был валяться с дырой в черепе. Спит Денди, что ли?.. Но смелость чужака ему определенно нравилась.

–  «Спасибо» не булькает, колдун, - сказал он, поднимая пиалу. Ствол «глока» уткнулся Димуру в живот.
– С тебя кубло чифира.

–  Я-человек говорю: спасибо. А вот мой ответный дар.

В ладонь бандита лег забрызганный бурым кругляшок в серебряной оправе. Монокль.

Тама такой у Денди видела, только без дыры в центре.

–  Су-ука… - тихо выдохнул Павлов. И заорал: - Мочи его, братаны!!!

Миг этот навсегда впечатался в Тамины сны. Грязная пастила снега. Грохот автоматных очередей. Спинка скамьи, пулями разметанная в лучину. Стрелки видели Димура, он их нет, но роли это не играло. В руке Димура тускло блеснул револьвер; колдун ударил ребром ладони по курку, и оружие отозвалось пламенем и ревом.

Начался бой.

Таму оглушило и отбросило. В снег порхнула синяя стрекоза - разбитая пулей заколка. Следом обрушилась тишина.

Девушка стояла, тупо глядя на побоище. В ушах звенело. Расплывались пахнущие фейерверками синеватые облака дыма. Толик полулежал среди Щепок, неловко подогнув ногу. Штанина его намокла темным; там где она касалась снега, расплывалось брусничное пятно.

В руке бандита матово поблескивал «глок».

–  Не оборачивайся, анчутка, - прохрипел Толик, глядя на Димура.
– Христом-богом молю: не оборачивайся!

–  Ты можешь еще уйти, мян. Я-человек говорю. Солнечная полоса, накрывавшая Димура, сместилась влево. Ни Толик, ни Тама не уловили движения, однако стоял колдун уже не там, где раньше.

–  Чур меня, чур!
– зачастил уголовник, отодвигаясь.
– Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий… помилуй раба грешного!.. Я ведь выстрелы считал! И ствол у тебя один!

–  Лишь Господь носит два револьвера, мян. Безумными глазами Толик посмотрел на зажатый в руке «глок». Потом бросил в снег. Тамин «дерринджер» отправился следом.

–  Господи, Господи, Господи!
– бормотал Толик, отползая.
– Прости святотатца, Господи! Свечки… Дом отпишу…

–  Пойдем, гил, - Димур повернулся к Таме.
– Для нас эта часть истории уже закончилась.

Девушка отступила на шаг.

Вид стрелка был страшен. Рубашка и левая штанина джинсов влажно поблескивали темным. Рукав топорщился лохмотьями, лицо побелело.

–  Ты помоги мне, гил. Один я не дойду.

Тама торопливо кивнула. «Кровь алая, значит, перебита артерия, - стучало в висках.
– Человека было бы не спасти… Но это браватиец! А там Стэн…»

Подбежав к Димуру, она подставила плечо. Стрелок навалился всей тяжестью, едва не сбив девушку с ног.

–  Ты человек кости, маленькая гил, - прошептал он.

–  Молчи. Береги силы!

«Стэн! Стэненок!» - стучало в груди.

–  Теперь все… зависит только от тебя…

Услышав это, Тама закусила губу. Тащить Димура было тяжело, но она терпела. Возле скамейки она присела и подобрала «дерринджер».

Сколько Димур провел в беспамятстве, Тама не знала. Однажды она сдуру записалась в санитарки хосписа. Произошло это где-то между первым сексом, первым падением с лошади и первой кражей в универмаге. Тама всегда жила по принципу «Человек должен испытать все».

В хосписе она продержалась месяц. Оттуда она вынесла кипу обрывочных медицинских сведений и неуемное отвращение к смерти. Сепсис, пневмоторакс, гемоторакс - раненого подстерегает много опасностей. Тама меняла повязки, перестилала Димуру постель, кипятила настои из немногих знакомых трав, что нашла на кухне.

И думала, думала, думала, силясь найти выход.

Иногда становилось совсем плохо. Тогда Тама доставала «дерринджер» и смотрела на мечущегося в бреду Димура. Ей представлялось, как она накрывает лицо раненого одеялом, жмет на курок - и прочь. К Валентину и Стэну, подальше от места нет-и-не-будет.

Бог знает, что останавливало ее. Валентину она не верила. Кроме того, ей страшно было покидать безвременье, царившее в доме Димура. За порогом время текло как обычно, и она боялась, что не успеет.

Когда это случилось последний раз, в дверь позвонили. Спрятав оружие, Тама выбежала в прихожую. За дверью стоял хмурый мешковатый мальчишка лет пятнадцати.

–  А это… - деловито произнес он.
– К рыцарям сорока островов отсюда отправляют?

–  Куда-куда?

–  Ясно…

Вокруг гостя кружились темно-синие искорки. Больше всего их было вокруг рукояти старой истертой шпаги, спортивного эспадрона.