– Да! – На лице верховного армана появилась мина величайшего презрения. – Американское командование хочет вести с нами переговоры и присылает человека, у которого двадцать восемь процентов еврейской крови! Занятно.

Лицо полковника исказил страх. Джонсон задергался, но солдаты держали крепко. У них хватило бы сил на пятерых таких, как американский офицер.

– Мы не будем вести с вами переговоры. – Теперь Хильшер говорил холодно. – Потому что с животными переговоров не ведут, как бы ни походило их блеяние на осмысленную человеческую речь. Убейте его, и шофера тоже.

– Но вы же не справитесь с русскими без нас! – крикнул Джонсон, делая последнюю попытку спастись. – Они раздавят вас, как клопов!

– Справимся, – улыбнулся Дитрих, доставая пистолет. – Отпустите его.

Солдаты послушно отошли в стороны. Американец стоял, ничего не понимая. Нижняя челюсть его прыгала, по лицу разлилась мертвенная бледность.

– Я дам вам шанс, – оберстгруппенфюрер водил стволом «вальтера» справа налево, заставляя парламентера дергаться всякий раз, когда дуло совмещалось с его телом. – Бегите к воротам. У вас десять секунд форы. Потом я начинаю стрелять. Добежите до ворот – вас отпустят, нет – сами понимаете…

Не дожидаясь разрешения, американец сорвался с места. Бежал он хорошо, красиво, а Дитрих считал, и звук его голоса гулко отражался от стен:

– Айн, цвай, драй…

На счете «десять» оберстгруппенфюрер небрежным движением вскинул пистолет и выстрелил. Полковник Джонсон подскочил на бегу, словно раненый олень. Затем упал и более уже не двигался.

– Блестящий выстрел, – сказал Хильшер и, развернувшись, скрылся в замке.

– Уберите труп, – сказал оберстгруппенфюрер солдатам. – Шофера тоже убейте, а машину – в гараж.

Солдаты бросились выполнять приказание. Виллигут, всё еще с чемоданчиком блуттера в руках, зашагал вслед за Дитрихом. На шесть часов было назначено очередное собрание арманов, и опаздывать не хотелось.

Нижняя Австрия, город Вена,

левый берег Дуная

2 августа 1945 года, 18:28 – 18:46

Сержант Усов отдыхал. После ужина он сидел на лавочке около здания, в котором располагалась часть, и лениво курил, пуская дым в облачные небеса. В животе ощущалась приятная тяжесть, и настроение у сержанта было отменным.

Несмотря на контузию, он отказался отправляться в тыл и настоял на том, чтобы его оставили в части. Контузило его, к счастью, не сильно. Глухота прошла, и, кроме головных болей, повреждение ничем о себе не напоминало.

Осмотревший Усова врач обозвал его «везунчиком» и велел по возможности не делать резких движений.

– Хорошо, – сказал сержант. – В бой пойду, буду бежать медленно и плавно.

Врач не улыбнулся, только фыркнул:

– Еще один такой, с гонором!

И Усов вернулся в изрядно поредевший полк, что стал для него своим совсем недавно, четыре дня назад.

Он бросил окурок в специально для этого поставленное ведро и собрался уходить, когда к нему подсел совсем молодой лейтенант, командир взвода в той же роте. Он был розовый, пухлощекий и какой-то искусственный, словно кукольный.

– Угощайтесь, – сказал он, протягивая портсигар с трофейными сигаретами «Каро».

– Да я уже, – начал было Усов, но, бросив взгляд на офицера, предложенную сигарету взял. Правда, курить не стал, вертел в пальцах, словно игрушку.

Лейтенант неумело чиркнул спичкой. Дым от сигарет был ароматный, непривычно мягкий после махорочного смрада.

– Вот, завтра в бой пойдем, – сказал юноша, сделав несколько затяжек.

– Наверняка, – осторожно ответил сержант.

– Да нет – точно, – махнул рукой лейтенантик. – Войска сосредотачивают для наступления.

– И чего, волнуетесь? – поинтересовался Усов, так и не решившись зажечь сигарету.

– Конечно, – вздохнул юноша. – Это мой первый бой. Училище я только зимой закончил, а в действующую армию попал в конце апреля. Так, пару раз обстреляли, и всё.

– Ну и хорошо, – бросил Усов. – В войне нет ничего героического. Боль, слезы, кровь и пот – вот что такое война.

– Я знаю, – вновь вздохнул лейтенантик и, не докурив, швырнул сигарету в ведро. – Но всё равно как-то… А вы давно на войне?

Резкая смена темы сбила Усова с толку.

– Давно, – сказал он неохотно. – Как фашисты в Брянск пришли, так, почитай, с тех пор… Всё воюю, воюю. Скорее бы домой.

– А вот если предложат мир с немцами заключить и вас домой отпустят – согласитесь?

– Нет! – резко ответил Усов. – Пока хоть одна нацистская сволочь по земле ходит – никакого мира!

– Они у меня сестру убили, – добавил он после паузы. – Изнасиловали ввосьмером, а потом сапогами забили.