–  Должен сделать маленькое замечание, - уже мягче заговорил директор ФБС.
– То, что настроения меняются, это есть, но мы их как контролировали, так и контролируем. У нас все под пристальным вниманием, семья, школа, информационные потоки разумеется, и нет такой сферы жизни, о которой бы мы чего-либо не знали и чего-либо не замечали. Конечно, нам трудно, финансов не хватает, технически мы от ЦРУ и ФБР отстаем, но да ладно. Важно, что политика не беспокоит умы населения, так как было прежде все разрешенные партии наши, все их лидеры, мы специально их дозировано пиарим в наших руках и более того на нашей стороне.

Министр информации закивал головой, подтверждая каждое слово директора ФБС. Президент расправил свои тонкие брови и немного приоткрыл рот. Кресло, мягкое и теплое, странным образом неприятно впивалось ему взад. Он глубоко вздохнул и собравшиеся приняли это за «вздох облегчения».

–  Но есть одна серьезная проблема, - продолжал директор.
– Как-то странно и неожиданно оживились левые. Провели в Милане пленум своего ЦК, избрали новый секретариат, выдвинули новую программу, новые лозунги, такие, например как: "30 часовая рабочая неделя". Но есть и хуже. И по нашим агентурным данным вернулись в Россию, для работы на месте, вернулись почти все коммунисты. Только трое осталось в составе Заграничного бюро партии. Они при помощи своей сети хакеров усилили финансовые хищения, в том числе и бюджетных денег. И что самое неприятное: развернули невиданную до селе пропагандистскую работу. Их идейный набор тоже меня беспокоит. Но мы и в этот раз попробуем вывести компартию на раскол, а затем нейтрализуем. Для этого у нас есть все необходимое.

–  Не вы ли пять лет назад, да и раньше засыпали правительство реляциями, что с коммунизмом покончено?
– робко полюбопытствовал министр информации.

–  Это, похоже, вечная зараза, - заметил премьер.

Президент посмотрел в сторону игравшего ноутбуком министра экономики. Тот, видимо почувствовав, чего от него ждет главный медленно начал:

–  Возможно прежнее, либеральное правительство, в составе которого я начинал работать, не было так уж неправо, когда отстаивало позицию сохранения за рабочими права на умеренную забастовку? Может мы тогда погорячились? Перегнули? Теперь вся эта масса гаечных ключей впитывает всякие утопичные идеи и норовит устроить нам демонстрацию. И ведь речь не только о промышленных рабочих, но и служащих - даже банковских служащих. В стабильный период профсоюзы, речь только о «независимых профсоюзах», охватывали не более 3% наемных работников. Сейчас 27%. Однако, на ближайшие полгода прогнозируется рост численности их членов до 34-38%. Возможно в борьбе с красной чумой мы тоже были не достаточно правы?

–  Все было верно сделано, как и для порядка вообще. И важно конечно было дисциплину в народе соблюсти, - басисто заявил, внутренне любуясь своим маршальским мундиром с большими звездами на пагонах, министр обороны.
– Разве иначе страну удержишь, да и люди чего хотят?

–  Что вы будете делать - погоны?
– попытался огрызнуться министр экономики.

–  А что думает патриарх?
– спросил, как-то отдаленно не понимая разногласий, президент.

–  Родион Григорьевич, - начал премьер министр, - их святейшество считает, что мы мало внимания уделяем религиозному воспитанию подрастающего поколения. Православная церковь даже законопроект новый приготовила "О благостном и добросердечном воспитании отроков". Хотят, чтобы мы через думу провели. Еще предлагают экологическую программу "Спаси и сохрани", чтобы отвлечь внимание общественности…

–  "Закон божий" это хорошо. Пусть изучают, хоть польза будет. Они готовы найти необходимое число священников, ведь на все школы нужно?
– поинтересовался президент.
– Ведь то, что было просто позор какой-то. Мне докладывали: набрали в рамках образовательного проекта "Богознание" всевозможных проходимцев и просто извращенцев. Эффект вышел обратный: пришлось все сворачивать.

–  Смогут. Лучших отберут. Они ведь заинтересованы, у нас же договор о партнерстве. Мы им такие торговые привилегии дали, что теперь у бог уж точно на нашей стороне. По другому не может.

–  Тогда давайте проведем.

Президент лукаво поджал губы и, обращаясь уже к министру обороны, сказал:

–  А что сильно юноши не хотят в армии служить?

–  Сильно, - звучным голосом ответил маршал.

–  Плохо. Вы уже думали над этим?

–  Да, Родион Григорьевич, мы тут, - басистый военный посмотрел в сторону сидевшего невдалеке министра внутренних дел, - посовещались…

Недосказанную мысль продолжил уже худощавый рано поседевший мужчина в роскошном костюме, который и был министром внутренних дел:

–  Надо устрожить законодательство и усилить уголовное преследование дезертиров и уклонистов. Новый закон о воинском долге, патриотизме и дисциплине должен помочь в этом вопросе. Надо расширить полномочия полиции, развязать ей руки, так сказать. Проверки документов надо проводить не только в Москве, но и в сельской местности. В любом городе, в каждом городке. Более сложной должна стать форма прикрепления к месту проживания для 17-27 летних. Это чтобы не меняли место жительства, когда захочется.

–  Плюс ко всему, - добавила полная бесцветная женщина с мертвой мимикой, возглавлявшая министерство образования и культуры, - в школах, колледжах и университетах надо усилить патриотическое воспитание. Чтобы принимаемые меры небыли односторонними. Тогда дело пойдет.

–  Хорошо, - сказал президент, подумав, что 4,5 миллиона заключенных для одной страны это уже многовато, но делать нечего: порядок требует усилий по его наведению.

Орел, нацелив в разные стороны свои головы, высунул языки. Эпоха, отмерив, новое десятилетие, смело шагала в свой привычный XXI век, не зная, что события уже изменили ей. Новое движение пробуждалось вокруг, но понять его было нельзя. Нет, оно было постижимо, но, казалось, здесь никто не видит и не понимает его, а оно видит и понимает все. Так часто бывает в истории. Верхи еще не знали что они не могут, а низы не чувствовали что не хотят, но революция уже начала свой неуклонный отсчет. Время уже двинулось на ее часах.