И офицер политической полиции робко похлопал в ладоши. Белкин поправил дорогую скатерть и взял еще один бутерброд с икрой. Константин Игоревич немного прошелся по кабинету и затем снова сел в большое кожаное кресло.

–  Знаете, Евгений, я иногда думаю, вот мы с вами почти друзья, уж не знаю, как вы ко мне относитесь, но я так вас очень уважаю и ценю. И не только как честного человека, но и как надежного, понимаете, надежного друга. Нет, наверное, мы с вами друзья.

–  Друзья, - закивал головой Белкин.

–  Я вам тут немного денег приготовил - на патриотическую деятельность, - майор протянул Евгению небольшой конверт.

Белкин уверенно сунул конверт в карман.

–  Что-нибудь еще новое есть?
– поинтересовался полицейский.

–  Есть кое-что.

–  Важное?

–  Скорее такое же нелепое как вся эта кошачья усыпальница.

Майор напрягся, приготовившись слушать.

–  Наш злодей, я про Калугина, подготовил целый шквал подобных акций. Общая цель высмеять выборы, да и самого президента и тем самым сорвать явку. В планах не один регион: предполагается проводить типовые акции по всей стране. Масштаб не маленький.

Майор закивал головой.

–  Хочется им, Константин Игоревич, провести все это за два месяца. Надеются балаганами взбудоражить общественное мнение. Но ведь они и нашему кандидату навредят? Впрочем, глупость это все, глупость и клоунство. Майор пуще прежнего закивал головой и торопливо спросил: - А что готовят то, поконкретней можно?

–  Да что тут зря рассказывать, - Белкин потянулся за еще одним бутербродом.
– Вот возьмите сами и почитайте, - и он протянул майору распечатку плана мероприятий.

Дрожащими, пусть и едва заметно, пальцами Константин Игоревич притянул к себе листки и стал напряженно читать. Он был очень внимателен, глотал, не пропуская ни одной строчки. Материал был на редкость интересным.

–  Вот оно повышение, Косьтенька, милый, вот оно, - радостно метались в голове его мысли.
– Теперь то не то, что подполковника, полковника получу. Ох, и веселье будет. Напьюсь, непременно напьюсь.

Белкин не обращая внимания на своего друга-полицейского, тщательно пережевывал новый бутерброд. Он тоже думал:

–  Надо скорее дискредитировать Калугина, потом отодвинуть Датова будет не сложно и тогда один шаг, и буду Первым секретарем обкома. Карьера, деньги и Родина - вот единственные вещи, что имеют значение, а вся эта чепуха о революции просто бред. Быть патриотом, да нужно, но всякая марксистская дурь, разные там утопии не нужны. И как говорил мой дед, а он был человек не глупый и тоже коммунист: "Думай о себе и не забывай о Родине". В конце концов, я честный человек и поступаю всегда справедливо, как Россиянин. Мне нечего жалеть всех этих недоразвитых.

Белкин хитро ухмыльнулся. Майор продолжал читать. Проблема, по его мнению, решалась просто: никакой массовой опоры у юных бунтовщиков не было, а значит все их затеи не составляло труда остановить механически. Майор тоже усмехнулся.

Набитый битком автобус, несмотря на мороз на улице был словно пропитан бензиновой духотой. Павел глубоко дышал ртом стараясь не чувствовать смрада выхлопных газов. Наконец адская машина остановилась. Толкаясь из нее постепенно начал вываливаться народ. Нужно было выходить, и Павел проворно выскочил наружу.

–  Больше не поеду в этом ужасном транспорте, - подумал он, оказавшись в потоке свежего, снежного, холодного воздуха. Было уже темно.

–  Весь пакет акций ничего не даст, - рассуждал Павел, - пока мы не перевооружим партию. То есть пока не сможем предложить рабочему классу и интеллигенции в адекватной форме актуальные левые, непременно марксистские, а не государственно-патриотические идеи. Что для этого нужно? Он остановился, посмотрев на светофор. Загорелся зеленый свет. Павел осторожно перешел дорогу. Асфальт был обледеневшим, и требовалось все внимание человека, чтобы не поскользнуться. Снег снова захрустел под тяжелыми английскими ботинками.

–  Нужно собрать всех левых ученых, всех кто стоит на позициях социализма, как левого, так и правого, и развернуть широкие открытые дискуссии. Только так можно выработать идейный багаж будущей победы. Но сейчас выборы будут проиграны. Без теоретического обоснования, без реальных целей ничего сделать не удастся. К тому же общественные институты, как политические, так и экономические - профсоюзы очень слабы. Практически не существует левой культурной деятельности. Отсутствует литература, правда в музыке начался подъем, но этого мало. Нужны еще этические лозунги, такие как, например, лозунг свободной любви.