И в этот момент зазвонил телефон.

Вздрогнув от неожиданности, хоть и долгожданной, Казанцев чуть не выронил из рук сигарету. Ругнув себя и дождавшись второго зуммера, он снял трубку.

— Казанцев.

— На связи полковник Амосов, секретариат ФСБ.

То, что полковник Валерий Амосов представляет не просто секретариат ФСБ, но лично её Председателя, оставалось для Сергея Ивановича неизвестным. Но если бы он и был осведомлен, вряд ли это улучшило бы его настроение, исходя из того, что предстояло услышать.

— Слушаю, товарищ полковник! — по чину Казанцев своему абоненту не уступал, однако занимаемая должность много важнее самого звания. А то, что полковник пользовался влиянием, сомнений не вызывало. Иначе бы не он сюда звонил…

— Вы имеете сейчас непосредственный контакт с террористом?

— Так точно! — ответил Казанцев, покосившись на своего противника, который выглядел сейчас много бодрее, чем ещё несколько минут назад. И для него этот звонок был долгожданным…

Прихватив трубку беспроволочного телефона, Сергей Иванович вышел в приемную, где сейчас никого не было и плотно прикрыл за собой дверь, не давая Моргунову возможности догадаться о распоряжениях Москвы. Тот не возражал.

„В конце-концов, заложники не моя часть операции!“

— Угроза подтвердилась — заявил полковник и у 2 секретаря перехватило дух, хотя ничего иного он по сути и не ожидал — положение полностью соответствует данным террориста.

— Какие будут приказания?

— Подождите с приказаниями. — „Очевидно, и у них там большой переполох“, отметил про себя 2 секретарь — Выслушайте оперативную обстановку. По нашим данным на борту рейса находится высокопоставленный американский политик. Как вы понимаете, это усложняет дело, придавая ему… ммм… особую политическую окраску. Американцев мы проинформировали и они высказали большую заинтересованность, желая непосредственно быть в курсе событий. Учитывая то, что исход его неизвестен, отстранять их нет никакого смысла. Впрочем подробности мы им не сообщали, так что касательно своего соотечественника на борту они могут быть в курсе, а могут и не быть… Но как бы то ни было, ваш — полковник хмыкнул — американский коллега в Мадриде должен быть подключен к работе. Имя Алека Мак Рейнолдса вам, конечно, известно?

— Так точно!

— Он будет у вас через несколько минут. Мы все согласны с тем, что испанские власти не должны быть пока оповещены, это только замедлит дело. Террорист находится в здании посольства?

— Да.

— Он в состоянии нас слышать?

— Нет.

— Какое производит впечатление?

— Немного нервничает, но весьма самоуверен. Интеллегентен. Убежден в том, что добьется желаемого. Говорит, что сейчас ход операции ему уже не подвластен и исходя из фактов да и простой логики, я склонен ему верить.

— Понятно. Убрать террориста, который летит за „Боингом“ мы пока не можем. Он успеет стопроцентно исполнить свою угрозу. Топлива у него хватит аж до китайской границы, так что у вас есть почти шесть с половиной часов…

„Это для тебя почти шесть с половиной часов“ — мелькнул в мозгу у Казанцева ультиматум Моргунова — „а для меня шесть часов ровно…“

— … я поддерживаю постоянную связь с аэродромом, они получают доклады от группы преследования. Переговоры лайнера прослушиваются, судя по всему, его экипаж об угрозе не подозревает. А теперь слушайте главное. Высшие лица государства — голос полковника прозвучал нарочито-торжественно — приняли решение, согласно которому картины ни в коем случае не могут быть выданы шантажистам.

„Боже мой!!“

Вот этого Казанцев действительно не ожидал. По крайней мере, в такой категоричной формулировке. Исходя из своего опыта он допускал, что ему прикажут всеми силами препятствовать намерениям террористов… искать всевозможные пути для недопущения… использовать любое средство для сохранения… или любую иную, столь же торжественную, сколь и неконкретную формулировку. Но он был уверен, что в подобной жесткой и ограниченной во времени кризисной ситуации, право принятия окончательного решения оставят за ним. Это было нормальной практикой, ибо на месте оно всегда виднее…

„Неужели они действительно готовы отдать на заклание три сотни жизней?! И это при том, что американцы уже в курсе и дело получит международную огласку… Да они сошли с ума…“

Сергей Иванович понятия не имел, как далеко успела уйти информация об инциденте и был не уверен, что включив СиЭнЭн не обнаружит там кадры, показывающие летящий „Боинг“ и в хвосте его смертоносный перехватчик. Американцам только дай волю…

— Товарищ полковник, я уверен, что террористы на уступки не пойдут. Сидящий здесь… Борис Матвеев говорит, что сигнал, отзывающий истребитель должен исходить не от него и только после того, как картины достигнут заранее оговоренного пункта…

— Вы знаете, где он находится?

— Нет. Но то, что говорит шантажист разумно и похоже на правду. Разделив весь план на несколько независимых друг от друга процессов, они максимально его обезопасили. Я хочу сказать, что у нас нет действенного средства давления на Матвеева…

— Всех Матвеевых в России мы проверили. Это не может быть его настоящим именем — находясь у вершины власти полковник хорошо научился перебивать собеседников и это действовало крайне раздражающе.

„Идиот. Кто бы назвал тебе своё настоящее имя? Тут передо мной сидит совсем не псих…“