— Хорош, наверное, город Сурож, — вздохнула Дарина. — Там не скучно, как у нас.

— В морских городах всегда жизнь кипит, — с удовольствием подтвердил Тихон. — Вот генуэзцы сейчас выкупили у какого-то татарского владельца древнюю Феодосию, которая давно уже пребывала в запустении. Теперь они дали этому городу новое имя — Кафа и собираются отстроить, укрепить и сделать его центром своей торговли на Черном море. Дай Бог нашей Тавриде хоть пару мирных десятилетий, и она расцветет новыми городами.

— Наверное, тебе не хотелось уезжать из такого благословенного края? — спросила Дарина с тайной завистью к той кипучей жизни, которую повидал ученый лекарь.

— Но я ведь не навеки оттуда уехал. Купцы из Галича уговорили меня помочь князю, а это ведь мой христианский долг. К тому же врачеванием я зарабатываю себе на жизнь и помогаю монастырской братии.

Трапеза подходила к концу, и Дарина, видя, что Тихон уже собирается подниматься из-за стола, огорченно сказала:

— Жаль, что ты спешишь к князю, отче Тихон. Если бы ты мог еще хоть на день задержаться у нас и помочь матушке Ксении!..

— Ничего, я оставлю для боярыни немного святой воды. Ее привез из Афонского монастыря брат Антоний, блаженный человек.

— Антоний?.. — невольно насторожилась Дарина. — Но ведь на Афоне греческий монастырь, не латинский? Этот Антоний — грек?

— Не то грек, не то болгарин, — пожал плечами Тихон, немного удивленный интересом боярыни к незнакомому монаху.

— А может, русич? — уточнила Дарина.

— Может, и русич, я его не допрашивал. Этот Антоний не любит говорить. Ходили слухи, что в плену у татар ему подрезали язык. А может, просто он по натуре молчальник. Бедняге много пришлось помучиться, он чудом остался жив.

— А как он попал в Сурож? И давно ли? — продолжала допытываться Дарина, вызывая у Тихона все большее недоумение.

— Его привез на своем корабле итальянский пират по кличке Фьяманджело.

— Пират?

— Да, морской разбойник. Вернее, он раньше был разбойником, а потом пошел на службу к генуэзцам и отличился при осаде Константинополя. За это получил награду и корабль, который перед тем отбил у венецианцев. Теперь Фьяманджело не грозит наказание за прошлое пиратство, вот он и плавает свободно по морям, даже завел торговлю. Антоний у него вроде корабельного священника. Фьяманджело спас его из татарского плена, и теперь Антоний верно ему служит.

— А молод ли этот Антоний? Каков он из себя? — взволнованно спросила Ксения.

— Трудно сказать, сколько ему лет. Он носит бороду, и лицо у него вечно хмурое. Но, по-моему, он еще молод, ему меньше тридцати.

— А глаза? Какого цвета у него глаза? — подалась вперед Дарина.

— Кажется, черные. Думаю все-таки, что он грек.

Дарина широко распахнутыми глазами посмотрела на Ксению и прошептала:

— Матушка, я уверена, что это наш Антон…

Свекровь откинулась на спинку скамьи, схватившись одной рукой за грудь, а другой прикрыв лицо. Дарина бросилась к ней, стала обнимать и прерывистым голосом уговаривать:

— Мне сердце подсказывает, что Антон жив! Ему каким-то чудом удалось спастись! Недаром же и сон тебе приснился!..

Тихон спросил отца Епифания, о каком Антоне идет речь, и священник вкратце рассказал ему историю похищения и гибели молодого послушника.

Когда женщины успокоились, Тихон осторожно обратился к ним:

— Не надо бы вам, сударыни, понапрасну себя обнадеживать. Мало ли на свете монахов по имени Антоний?

— А я говорю, что это он! — упрямо тряхнула головой Дарина. — Я не хотела тебе раньше рассказывать, матушка, но теперь скажу: мне еще Зиновий намекал, будто Антон жив. Я тогда подумала, что это его злая шутка, и ничего тебе не сказала, чтобы не растравлять твое сердце. А сейчас думаю, что Зиновий и в самом деле мог видеть Антона, когда ездил в Сурож по торговым делам.

— Но если так, почему же Антон до сих пор не объявился? — сдавленным голосом спросила Ксения.

Дарина вздохнула:

— Кто знает, что случилось с ним за эти годы. Вдруг он утратил память? Или после ранения стал калекой и не хочет возвращаться таким в родные края. А может, этот пират Фьяманджело силой удерживает его на своем корабле. — Дарина замолчала лишь на несколько мгновений, а потом решительно заявила: — Вот что, матушка. Я должна поехать в Сурож и сама узнать всю правду.

— Бог с тобою, дитя! — замахала руками Ксения. — Чтоб молодая женщина пускалась в такой опасный путь ради призрачной надежды! Нет, это я, старая, должна ехать за своим сыном.

— Тебе нельзя, матушка, ты больна. А возвращение Антона придаст тебе сил, и ты поправишься.

— Негоже, чтобы ты из-за меня рисковала, я этого не допущу, — покачала головой Ксения. — Твой первый долг — растить сына, а не пускаться в опасные путешествия.

В памяти Дарины вдруг отчетливо всплыл ее недавний разговор со Святославом. Она собиралась на ярмарку в Меджибож и спросила сына, что ему купить. И мальчик, глядя на нее ясными детскими глазами, попросил:

— Купи мне отца.

Дарина, вздохнув, ответила: