– Так вот, я бегала за твоим отцом как кошка, задрав хвост, и в конце концов в одной из пустых конюшен он взял то, что я ему предлагала с такой настойчивостью. Потом он оттолкнул меня. Все мои ухищрения были напрасны, я так и не добилась того, чтобы он уделил мне время. А когда я заговорила о белом платье и венчании в церкви, то и вообще не пожелал иметь ничего общего со мной.

В Джеймсе вспыхнул былой гнев, и он стиснул кулаки.

– Через месяц я поняла, что беременна. – Алекс усмехнулась. – Тогда я подумала: все изменится, и он вернется, узнав, что скоро станет отцом.

Алекс замолчала и подалась вперед, будто хотела дотянуться до Куинни. Джеймс понимал, что она не решается рассказать Куинни о той грубости и пошлости, которые предшествовали ее появлению на свет.

– Однако и это ничего не изменило. Напротив, твой отец еще больше стал избегать меня. Он требовал, чтобы я оставила его в покое, называл меня ничтожеством, а однажды сказал… – Алекс сделала паузу, а Куинни опустила глаза, сосредоточенно поглаживая кошку, – что я ничего не значу для него и что все кончено.

Джеймс еле сдерживал проклятия. Слушать все это было гораздо труднее, чем он предполагал. Его так и подмывало сорваться с места и хотя бы разбить что-нибудь, лишь бы забыть, как Кайл оскорбил женщину, сидевшую сейчас перед ним.

– Я была слишком доверчива и глупа, надеясь, что Кайл вернется. – Алекс взглянула на Джеймса, которому мучительно хотелось броситься к ней. – Вот тогда-то Джеймс и предложил жениться на мне, чтобы узаконить твое появление на свет.

Повисло напряженное молчание. Куинни во все глаза смотрела на Джеймса, удивленно приоткрыв рот, затем перевела взгляд на мать.

– Мак просил тебя выйти за него? – недоверчиво спросила она. – И что же ты ответила?

На лице Алекс не дрогнул ни один мускул, она лишь обхватила плечи и, кашлянув, ответила:

– Я сказала «нет» и просила не жалеть меня, так как сделаю все, чтобы твой отец вернулся.

Алекс подняла голову, и Джеймс увидел, что она с трудом сдерживает слезы. Он хотел вмешаться, но знал, что не должен делать этого. Пусть Алекс сама расскажет свою историю, и хотя в ней была и доля его участия, ему следует сохранить дистанцию.

– Прости, Куинни. – Алекс печально посмотрела на дочь. – Я лишила тебя хорошего человека, который любил бы тебя как родную дочь, сочтя, что он, видите ли, слишком прост для меня, глупой, недалекой шестнадцатилетней девчонки.

– Лекси, – не выдержал Джеймс. – Совсем не обязательно рассказывать весь этот вздор, чтобы представить меня в лучшем свете. Не стоит переходить на личности, нужно лишь прояснить прошлое.

– Ты не прав, – возразила Алекс и снова обратилась к Куинни: – Я была ужасно груба с Джеймсом. Настолько, что даже сомневалась, согласится ли он заниматься с тобой.

Куинни подняла вопросительный взгляд на Джеймса. Он уставился на свои руки, лежащие на коленях. Что ему сказать? Так все и было. Алекс действительно грубо отвергла его, да и он сделал ей предложение не только потому, что она оказалась в трудной ситуации. Джеймс действительно любил ее, как понял это сейчас. Возможно, он не питал к ней тогда глубокого чувства, но верил, что со временем полюбит ее по-настоящему. Джеймс и Куинни переглянулись, и ее взгляд сказал ему, что она поняла, как много они все потеряли из-за влюбленности Алекс в Кайла.

– Ты плохо относилась к нему? – спросила она мать.

Алекс кивнула.

– Я говорила ему, чтобы он убирался, что мне не нужны ни он, ни его помощь… – она судорожно вздохнула, – что я собираюсь добиться Кайла Блейка и жить с ним счастливо и долго.

– Но если вы не общались, почему отец дал тебе подкову на счастье? И какого черта ты не выбросишь ее? – спросила Куинни.

Алекс провела пальцем по красному пятнышку.

– Это не он дал мне, а Джеймс… В тот день, когда мы расстались. Он сказал, что подкова приносит удачу, и посоветовал хранить ее. А мне была необходима удача, поскольку я собиралась вернуть твоего отца.

«На самом деле я не произнес этих слов. – Джеймс вспомнил их резкий разговор. – Алекс изложила приукрашенную версию нашего расставания, смягчив отдельные моменты». Он вздохнул, полагая, что подробности ничего не прояснят Куинни.

– Признаться, – продолжала Алекс, – я сохранила подкову, потому что для меня она символ настоящей любви. Я своими руками разрушила нашу дружбу, но Джеймс переживал за нас. Он старался сделать все, чтобы показать мне, как глубоко я заблуждалась.

Она взглянула на Куинни, и Джеймс увидел в ее глазах такую любовь, что у него сжалось сердце. Он не сомневался, что эта женщина научит свою дочь всему хорошему и разумному.