Дверь дома, где обитал Крапленый, отворила невысокая, довольно симпатичная женщина. Стучать долго не пришлось, и это удивило и насторожило Костю.

– Вам кого? – тихо спросила она.

– Постояльца, – коротко и зло ответил Костя и, отстранив женщину, прошел внутрь.

Крапленый сидел у стола, поигрывая «парабеллумом».

– Что скажешь, Седой? – не поднимая головы и не глядя на Костю, внешне спокойно спросил он, будто появление постороннего человека в его логове было делом обыденным.

– Ты зачем Ляльку в свои дела путаешь!? – резко спросил Костя.

– И это все, что мне хотел сказать?

– Нет, не все…

Костя шагнул к столу.

– Стой там, где стоишь!

Тихо щелкнул предохранитель, и Крапленый наконец поднял на Костю налитые кровью, бешеные глаза.

– С чего это тебя мандраж прошиб, Крапленый? – насмешливо спросил Костя, внимательно наблюдая за указательным пальцем бандита, лежащим на спусковом крючке.

– Ты!.. Ты!..

Крапленый захлебнулся от злобы.

– Твою мать!.. Я тебя на распил пущу!

– Какие мы грозные…

Костя незаметно для Крапленого напружинился, примеряясь для решающего броска.

– А что на это скажет Козырь? – спросил он с едкой ухмылкой, чтобы выиграть время и отвлечь внимание Крапленого.

Имя Козыря на какой-то миг заставило Крапленого заколебаться. Бандит не знал Костиных отношений со старым воровским авторитетом, потому боялся попасть впросак. Ослушников своих распоряжений Козырь карал жестоко и быстро; и спрятаться от него было невозможно – достанет со дна морского…

Костя чувствовал, как в его душу постепенно вползает что-то холодное, скользкое, отвратительное. Когда он шел на встречу с Крапленым, единственным его намерением было высказать все, что он думает о нем, и порвать раз и навсегда всяческие отношения с ворами.

Каким он был наивным и глупым… Здесь уже шел разговор о его жизни. И не только его…

Перед мысленным взором вдруг встали окровавленные призраки отца и матери. Видение было настолько явственным и живым, что Костя едва не застонал от боли, внезапно пронзившей сердце. Он предал их память, стал на одну тропу с убийцами. Пусть не эти, другие, но именно воры убили его родителей, и не будет теперь им пощады… Не будет! Око за око, зуб за зуб.

Ненависть помутила разум, заволокла красным туманом глаза. Чужая кровожадная сила заставила затрепетать тренированные мышцы.

Он был готов…

– Козырь? – Крапленый наконец справился с временным замешательством. – Да плевать я хотел на

Козыря! Понял! Вот так – тьху! А тебя я в порошок сотру! И твою лярву!.. Мать… перемать! – заорал он дурным голосом. Позади Кости послышался шорох, но сжигаемый ненавистью юноша не придал этому значения. Сейчас…

Мышцы ног наполнились энергией, кулаки налились свинцовой тяжестью… – и тут страшный удар по голове на какой-то миг помутил сознание.

Костя попытался развернуться, но ловко наброшенная петля-удавка сдавила шею, расколов мир на мириады жалящих осколков.

Крапленый все-таки добился своего, перехитрил Костю, криком усыпив бдительность юноши…

Очнулся Костя в полной темноте.

Он лежал в тесном сыром чулане, связанный по рукам и ногам. Костя попытался перевернуться на спину – и застонал от боли. Голова была словно чугунная, а содранная веревкой кожа на шее жгла и саднила. Он пошевелил пальцами рук, пытаясь восстановить кровообращение, подвигал ногами. Напряг мышцы, стараясь ослабить опутавшие тело петли. Немного полегчало.

Костя прислушался. В дальнем конце чулана, за дверью, бубнили чьи-то голоса. Извиваясь всем телом и отталкиваясь от пола связанными ногами, он, словно улитка, пополз к двери. Добрался, приложил ухо к шершавым доскам и застыл, тая дыхание, пытаясь разобрать, о чем шел разговор.

– … Из-за тебя теперь придется когти рвать отсюда! – шипел змеем Крапленый, как всегда матерясь.

– Ты погодь, погодь, все образуется… – раздался непривычно заискивающий голос Профессора.

– Посмотрим. Я вызвал… – Крапленый назвал имя, но Костя не расслышал. – Приедет – и амба. В расход. Его нужно кончать.

– А Козырь? Что скажет Козырь? – как бы между прочим поинтересовался Профессор.

– Плевать! Своя рубаха ближе к телу. Он поймет. А за девкой ты сам присмотри. Она еще нужна для дела. Потом и ее… Хрен с ней, невелика потеря. Чтобы не тявкала, сучка, на ветер. Постепенно глаза привыкли к темноте.

Тоненький лучик проникал сквозь неплотно забитую тряпками отдушину под потолком и упирался в деревянную кадушку, отбрасывая на пыльный пол дрожащие световые пятнышки. Костя внимательно осмотрелся и едва не вскрикнул от возбуждения: около кадушки, в куче мусора, валялся старый заржавленный кухонный нож! Маленький, с основательно сточенным лезвием, он на поверку оказался очень острым. Пытаясь схватить его связанными за спиной руками, Костя порезал себе палец.