Я помчалась на кухню и вынуждена была признать, что Инка права на все сто. Лешкиного папашку на старые дрожжи развезло в пять минут. Он лежал, навалившись на стол, и ему явно было не до нас. Лешка сидел возле него и горестно смотрел в окно.

– Думаю, не выброситься ли мне, – сообщил он мне, когда я вошла. – Столько всего узнать в один день о своих близких. Такое не всякий выдержит.

– Подумаешь, – легкомысленно отмахнулась я. – Ничего особенного. У многих отцы пьют.

– А у многих матери специально запирают своих мужей в клиниках, чтобы развлекаться с любовниками? – заплакал Леша. – А невесты оказываются родными сестрами наемного убийцы? Думаешь, я совсем дурак и не понял из слов майора, что Ян и есть тот парень, что стрелял в тебя? И это правда. Ты просто не хотела его выдавать из-за того, что Светка – моя невеста и мне было бы больно узнать, что она замешана.

– Совсем не обязательно ей быть замешанной, – возразила я. – Если бы она была замешана, то милиция ее бы живо арестовала.

Лешка отвернулся от окна и сказал, что передумал и прыгать не будет, а пойдет вскрывать себе вены и просит его не отвлекать. Он и в самом деле пошел в ванную, а я осталась соображать, видела ли я у них в ванной хотя бы одно бритвенное лезвие. Вроде бы у всей семьи были электрические бритвы «Браун». Тетка Вера принципиально не покупала «Жилет», мотивируя это тем, что она стойкая противница всей той рекламы, которую видит чаще двух раз за день. Поэтому я с некоторым злорадством стала представлять себе, как Лешка пытается вскрыть себе вены своей жужжалкой, и даже поспорила сама с собой, насколько быстро он осознает тщетность своих попыток.

Хорошо, что спорила я сама с собой, потому что проиграла. Инка уже успела вернуться, и мы перетащили дядю Сашу на кровать. Лешка же все брился.

– Что он там так долго? – проворчала Инка. Но ответить я не успела, потому что раздался телефонный звонок.

– Света звонит! – крикнула мне из коридора Инка. – Что там с Лешей, спрашивает.

– Скажи, что ушел в ванную вены себе вскрывать. Уже четверть часа мучается! – прокричала я в ответ, искренне полагая, что все в мире в курсе того, что семья тети Веры пользуется только электрическими бритвами.

Но вместо ехидного хихиканья я услышала грохот, а потом – топот Инкиных ног.

– Что же ты сидишь?! – завопила она, пытаясь голыми ногами взломать дверь ванной. – Он же умрет!

– Не умрет, – хладнокровно заявила я. – У него там только три электрических бритвы, а с ними он далеко не уедет.

– А.... – облегченно выдохнула Инка и плюхнулась рядом со мной.

Но долго нам так сидеть не пришлось. Только мы налили себе по чашке кофе и сдобрили его остатками коньяка, который не смог одолеть дядя Саша, как в дверь зазвонили.

– Иди открывай, – сказала Инка. – Я к телефону ходила.

Так как звонок надрывался, то я решила, что лучше не спорить, и пошла открывать. В дверь ворвалась растрепанная девушка с красными глазами и бледным лицом.

– Где?! – завопила она с порога.

– Что? – не поняла я.

– Леша!

– В ванной, – пожала я плечами.

Странная девушка взвыла и рванула прямиком к ванной. Хотя я ей и не объяснила, где она находится. Мне это показалось подозрительным, квартирка у Лешиных родителей была не маленькая, и я лично с первого раза затруднилась бы сказать, где тут может быть ванная. Я размышляла о причинах такой догадливости, а девушка ломилась в закрытую дверь ванной комнаты, оглашая квартиру жалобными стонами.

– Вы Светлана? – спросила я.

Инка тоже не осталась равнодушной; она выползла из кухни, чтобы полюбоваться захватывающим зрелищем. Наконец Лешка закрыл воду и услышал, что в квартире что-то происходит. Распахнув дверь, он увидел свою невесту, бьющуюся в истерике и проклинающую всех на свете братьев, а старших – в особенности. Мы бы с удовольствием еще послушали про братьев, но девушка подняла глаза, увидела живого и чисто выбритого Лешу и переключилась на женихов и всех тех, кто таковыми может считаться. Про Лешины недостатки мы и так были наслышаны, поэтому решили потихоньку слинять. Уже уходя, мы услышали:

– И пусть его милиция арестовывает, мне все равно. Я им так и сказала, и еще сказала, где он скрывается. Они сразу же поехали за ним. Лешенька, милый, ты простишь меня, если окажется, что это он? Я ни о чем не знала, ты мне веришь?

Леша бубнил что-то невразумительное о том, что она, Света, – почти богиня, что он ничто по сравнению с ней, что у него и в мыслях не было подозревать ее в убийстве своей мамочки.

– Кретинизм у них в роду, – сообщила мне Инка, надевая кроссовки. – Пошли отсюда, а то я совсем рехнусь. Ничего не скажешь, веселенькая семейка.

– Куда пойдем? – поинтересовалась я, когда мы вышли на улицу.

– А чего там майор про Пензу у тебя спрашивал? – вспомнила Инка (ну и память у человека, я лично про Пензу через несколько минут напрочь забыла).

– Не знаю, тетка моя иногда туда на конференции ездит.

– Так надо идти к тете, – возликовала Инка. – Она что-нибудь нам расскажет, и, может быть, это что-нибудь окажется полезным или хотя бы просто интересным для нас.

– Она на работе, – сообщила я. – Дома будет только вечером, если вообще в городе. Может, она тоже решила отпуск взять, да и смоталась куда-нибудь на юга.