Бывшего королевского чародея спасал огромный опыт. Гонсало испытывал себя только в учебных боях, там жизнь не стояла на кону. Он делал ошибки, ставшие бы роковыми, если бы не помощь Гюрзы. Который, так же уступал Гийому с его заморской школой убийства.

Поэтому последний еще держался на ногах, хотя из пор на теле вместе с потом сочилась и кровь. Впервые за много лет ему было что защищать, и за что драться на пределе сил и сверх этого предела. Перстни на пальцах давно стали бесполезными украшениями, кисти плели одно лишь заклятие — воздушные когти.

Остийский посол Чосер перед смертью увидел в Гийоме дикого зверя — он не ошибся. Взмахи-пощечины швыряли врагов в стороны, раздирая одежды и плоть. Маг двигался очень быстро, уклоняясь от ответных чар, подбираясь все ближе и ближе к Гонсало.

Сеньор де Агиляр — первый камоэнский чародей, высокорожденный аристократ — не мог одолеть учителя, спасти принцессу, вырвать ее из его лап. Человек без чести и родины, способный на любую подлость, — Гийом один сражался против двух. На равных. Он мог сбежать, но остался.

Его подлые, подлые по имени своему, чувства к принцессе, невольно вызывали у Гонсало уважение. Уважение и священный трепет. Гийом, презиравший рыцарский кодекс, дрался как настоящий идальго.

Кислота из ладоней, что должна была сжечь бывшему учителю лицо, не достигла цели. Гонсало — раненный и злой — не успел создать новое заклятие. Гийом в прыжке сбил ученика, свалил на пол. Молния Гюрзы пробила стену, брызжа кирпичной крошкой. Убийца Королей не колеблясь, не боясь ранить товарища, выпустил новую, что пробила пол и ушла в землю.

Гюрза заметно ослабел, тренировки, придуманные им самим, не шли ни в какое сравнение с реальным боем. Следующая молния отняла у него много времени.

Гонсало, катящийся по полу и беспорядочно бьющий Гийома кулаками, словно крестьянин в драке, внезапно дернулся и закричал, зажав руками живот. Бледный как мел чародей быстро вскочил на ноги. В пальцах его сверкнуло узкое лезвие стилета, спрятанное до того в рукаве. Окровавлено лезвие, успевшее дважды вонзиться в живот Гонсало.

Молния ударила его в грудь, Гийом рухнул замертво. Запахло паленой кожей.

— Вот и все. Жалко. Хороший был маг, — медленно проговорил Гюрза, не двигаясь с места.

Одна ладонь его покраснела под цвет плаща, из нее вырос огромный багрово-черный клинок.

— Все будет как в сказках. У плохого злодея — ужасный меч, — пробормотал победитель, — я же — плохой?

— НЕТ! — раздался пронзительный крик.

Тяжелый горшок ударил красно-черного убийцу в спину. Ангела, метнувшая его, растрепанная, бледная, с безумными глазами, стояла на лестнице.

— Придется тебя успокоить, — Гюрза обернулся к принцессе.

— Стой! — прохрипел Гонсало, пытаясь подняться.

— Не беспокойся. Я ее не трону. Нет необходимости, — ответил Гюрза и тихо добавил для себя, — Да и не настолько уж я и плох.

Принцесса закричала от ужаса.

Руки Гийома безжизненно раскинутые в сторону, взметнулись вверх. Соединились замком. Гюрза открыл рот, чтобы закричать, но не смог. Десять невидимых кольев ударили в его тело, ломая ребра, буравя мышцы.

Гийом вскочил, припадая к полу, кинулся к врагу, опустившемуся на колени. Свалил ударом кулака.

Капюшон откинулся, обнажая тщательно скрываемое лицо.

Надменная, злая улыбка. Мелкие зубы. Черные с желтинкой глаза.

Кербон.

— Здравствуйте, учитель!

— ТЫ! — взвыл Гийом.

— Я! — радостный кивок, усмешка умных глаз, — Весело было?

Кербон-Гюрза пнул его по ноге. Маг не удержался. Упал. Воскресший ученик перевернулся на живот и на четвереньках бросился к спасительной двери.

Бич Гийома, водяной лишь по названию — тонкая струйка его собственной крови — хлестнул Кербона по спине, рассекая красно-черные одежды. Но тот все же ушел, оставляя за собой темный карминовый след.

— Гонсало, почему ты с ними — убийцами? — Ангела присела рядом с поклонником-преследователем.

Де Агиляр попытался приподняться. Гийом подошел к ним. И молодой чародей обреченно опустился на холодный каменный пол.

— Добивай. Тебе не впервой убивать нас.

— Кого нас? — спросил Гийом, поднимая стилет с острым жалом, запачканным кармином.

— Учеников своих, — застонал Гонсало. Жар в животе становился нестерпимым.

Маг устало опустился на пол рядом с ним.

— Гонсало, ты бредишь. Скажи, что ты чувствовал, когда погибал Блас Феррейра — твой друг?