— А Дракон — мессия — может, — продолжил его мысль Гийом.

— Да. Перед ним склонятся все. Матери, — он указал рукой на Хатум, — предсказали мне его скорый приход. Я не могу упустить этот шанс.

Маг налил себе в пиалу из кувшина на столике. Горло мучила жажда. Красный напиток оказался подслащенным вишневым соком. Султан не пил вина.

— Ищи другого. Желающие всегда найдутся.

— Искал. Их трупы гниют в ямах среди нечистот. Самозванцы не нужны. Нужен дракон, или тот, кто может убедить всех, что он Дракон.

— Ибрагим, — Гийом наклонился через столик, — Попробуй сам покарать беев, тебя же не зря прозвали Великолепным! Твои янычары — сущие звери, с ними никакой враг не страшен. Мой король Хорхе сломал знать, и ты сможешь.

Султан Алькасара горько рассмеялся.

— Великолепный? — я им был, когда водил войско в походы. Сейчас — ничтожный, искалеченный, израненный, усталый. Твоему повелителю Хорхе не приходилось убивать родных, ему есть, кому верить. Хамди — последний из пяти моих братьев — жив только благодаря заступничеству нашей матери. Он ее любимец. Беи — они ждут моей смерти, новый султан раздаст им еще больше земель и поведет их в большой поход, я же не имею сил. Нет опоры. Ты служил Хорхе — послужи мне.

— Стать изменником? Помочь врагу страны, которой служу?

— Я дам тебе клятву. Клятву Вечным Пламенем, что не подниму меч против Камоэнса. Служи мне!

— Иначе смерть? Хороший выбор. Не боишься, что я, затаив злобу, отомщу, как только смогу?

— Нет, Дракона нельзя неволить, — в султане боролись два начала. Одно — законы и обычаи, заложенные с детства, другое — прагматичное, — Возьми, — он протянул ему круглый золотой диск, — Это тамга Вечного Пламени. Ты неприкосновенен для любого алькасара. Даже мои янычары отступят — иначе погубят душу. Думай, колдун-северянин.

— Я чувствую, что на сердце у тебя неспокойно, — тихо, но четко вмешалась молчавшая доселе Матерь, — Печаль и тоска. Дракон же не знает ни того, ни другого. Для него нет неразрешимых задач. Ему все подвластно.

— Три дня, даю тебе. Думай, северянин, — сказал на прощание султан.

Луис де Кордова покинул балкон одновременно с Гийомом. Его забрали не янычары. Две красивые девушки в длинных одеждах со строгими лицами оттеснили стражей. Поэт, знавший об отношении алькасаров к женщинам, изумился, видя низкие поклоны воинов.

Одна из девушек крепко взяла его за рукав халата и потянула за собой. Сипахии, встречавшиеся им, уступали дорогу. Луис пытался запоминать путь, но сбился. Мелькавшие в быстром шаге коридоры и залы, казались одинаковыми. Везде одно и тоже: янычары, сановники, придворные, слуги, блеск убранства. Дворец Хорхе был меньше султанского в десять раз. Поэт смирился и положился на добрую волю прекрасных захватчиц.

Его привели в комнату, благоухающую нежными благовониями. Чувствовалось близость женского жилища.

— А не в гареме ли я? — посетила Луиса радостная и пугающая одновременно догадка.

Служанки принесли столик и яства. Девушки, приведшие его сюда, вышли. Появилась ОНА.

Луис де Кордова — знаменитый поэт — знал многих женщин, умел ценить истинную красоту. В его жизни было много романов, и он страдал от неразделенной любви, и по нему лили слезы. В конце-концов, он встретил Изабеллу Клосто — прелестную рыжеволосую девушку с хрупкой кукольной красоты — ради которой рисковал жизнью, сражаясь с магом Гийомом. Луис больше жизни любил молодую жену, преклоняясь перед ней, считая, что нет женщины, способной с ней сравнится.

Когда вошла Она, поэт понял, что ошибался. Невысокий рот, хрупкий стан, осиная талия подчеркнутая тонким поясом. Светлая кожа; свежий румянец щечек; маленький рот; чувственные губки; длинные до пояса черные волосы, ниспадающие по зеленому платью; ресницы, изогнутые словно сабли. И самое главное — глаза. ОНА не поднимала их, пока не подошла вплотную. Затем один взгляд зеленых очей, один взмах пышными черными ресницами — укол в самую твою суть, проникновение, сближение, приобщение, что связало крепче тысячи канатов.

Луис де Кордова больше полугода не видел жену.

— Сеньора! — он чувствовал, как образ незнакомки плывет перед глазами, — Сеньора, — от волнения все во рту пересохло, он впервые в жизни не находил слов, — Сеньора, — обращение-стон, мольба о снисхождении.

— Челади, — богиня, снизошедшая на землю, улыбнулась ласково, приветливо, даря надежду, — Меня зовут — Челади.

— Луис де Кордова, — он не сразу понял, что она говорит на его родном языке, — Я, камоэнсец, я…

— Знаю, вы гость султана Ибрагима, да хранит его Вечное Небо, — вновь улыбнулась Челади, — Присядьте, — поэт и не заметил, что встал, она села рядом, — Я слышала, вы поэт?