– Что ты имеешь в виду? – не понял Майский.

– Охранник сказал, что это суточная норма на двоих.

– Он говорил о пище.

– Полагаю, что сказанное относилось и к воде.

– Охранник! – вновь застучал кулаком в дверь Майский. – Я хочу пить!

– Вы получили суточную норму пищи и воды, – прозвучал из-за двери ответ охранника.

– Триста миллилитров воды на двоих! – вне себя от возмущения, заорал во всю глотку Майский. – У вас что здесь, проблемы с водой?!

Ответа не последовало.

– Похоже, что положение на станции критическое. – Дугин аккуратно завернул крышку на бутылке с водой и поставил ее в лоток. – Проблемы с энергоснабжением, пища и вода из армейского рациона. К тому же у руля находится полковник Глант, а не Стайн. Как по-твоему, – посмотрел он на Майского, – что могло случиться?

Майский вновь попросил фонарик и направил лучик света от фонаря на лоток с дневным рационом.

– Бред какой-то, – произнес он уже почти спокойно.

– Если бы бред, – усмехнулся Дугин. – Нет, дорогой мой, мы действительно сидим в камере гарнизонной гауптвахты и ждем, когда появится кто-нибудь из офицеров, имеющий полномочия решать, как с нами следует поступить.

– Максимум через девять дней здесь будет спасательная экспедиция, – уверенно заявил Майский.

– С чего ты это взял? – недоумевающе вскинул брови Дугин. – Спасательная экспедиция прибудет на планету только в том случае, если полковник Глант или кто-то еще послал сигнал бедствия.

– А как же иначе? – Майский растерянно развел руками. Луч фонарика скользнул по стене камеры. – Судя уже только по тому, что мы видели и, – Майский кинул презрительный взгляд на распечатанную пачку галет, – что нам довелось попробовать, на станции произошла какая-то серьезная авария.

– Вполне возможно, что полковник Глант так не считает, – возразил Дугин. – К тому же девять дней – это немалый срок, если принять во внимание, сколько перемен произошло за те пару часов, что мы находились в Лабиринте.

Майский в задумчивости провел ногтем среднего пальца по скуле. Затем, по-прежнему не говоря ни слова, он сделал шаг вперед, как-то совсем уж беспомощно и безнадежно взмахнул обеими руками одновременно и сел на койку.

– Я всего лишь ученый, – устало произнес он.

– В таком случае, может быть, поговорим о теории? – предложил Дугин. – Как насчет того, что станция могла подвергнуться нашествию двойников?

– Двойников? – Майский с сомнением покачал головой. – Это не по моей части.

– В отчете Кийска говорится, что первая экспедиция на РХ-183 была уничтожена созданными Лабиринтом двойниками. Проникнув на станцию под видом членов экспедиции, двойники первым делом вывели из строя узел связи, а затем принялись за систему жизнеобеспечения. Что, если и на этот раз произошло то же самое?

– Но почему выход из Лабиринта оказался на территории станции?

– Как я понял из отчета Кийска, Лабиринт может открыть выход там, где сочтет нужным. Или же, что для нас в данной ситуации равноценно, подчиняясь заложенной в нем программе, Лабиринт мог открыть новый выход для того, чтобы обеспечить двойникам свободный доступ на территорию станции.

– И поэтому сразу же, как только мы выбрались из Лабиринта, нас посадили в камеру?

– Конечно. Мы ведь тоже могли оказаться двойниками.

– Существует простой и надежный способ, с помощью которого можно отличить человека от двойника.

– Возможно, скоро у нас возьмут кровь на анализ.

– Глупость какая! – возмущенно фыркнул Майский. – Я даже представить себе не мог, что когда-нибудь возникнет ситуация, в которой мне придется доказывать, что я человек!

Прищурившись, Дугин посмотрел на Майского задумчивым, долгим взглядом.

– В чем дело? – непонимающе развел руками Майский. – Я что-то не то сказал?

– А ты можешь объяснить мне, – спросил Дугин, – почему ты уверен в том, что ты действительно человек?

– Ну это уже просто смешно! – всплеснул руками Майский.

Хотя на самом деле смешно ему не было.

Сначала вездеход упорно не желал заводиться. Мотор издавал только короткие, отрывистые звуки, как будто недовольно огрызаясь в ответ на все попытки Рахимбаева заставить его работать. Когда же квад наконец тронулся с места, мотор надсадно закашлял и затарахтел так, что, казалось, машина вот-вот развалится на части. А задние сиденья, под которыми находился двигатель, тряслись и подпрыгивали, словно кресла с вибромассажем.