Шрифт:
– Понимаю, – сказал Мур.
– Как человек, самый близкий к мисс Андерсон...
– Ну, знаете, мать ее жива, – сказал Мур.
– Она живет в нашем городе?
– Нет, в Сан-Франциско.
– У мисс Андерсон были братья или сестры?
– Нет.
– Тогда в основном...
– Да, я полагаю, вы справедливо назвали меня самым близким...
– Вы, вероятно, говорили друг с другом о чем-то откровенно?
– Да.
– Она никогда не рассказывала вам об угрозах по телефону или в письмах?
– Нет.
– Не говорила, что кто-то следит за ней?
– Нет.
– Не говорила, что кто-то прячется в здании?
– Нет.
– Она не должна была деньги кому-нибудь?
– Нет.
– А ей никто не должен был деньги?
– Не знаю.
– Она имела отношение к наркотикам?
– Нет.
– Имела отношение к любой другой противозаконной деятельности?
– Нет.
– Она не получала подарков от незнакомых людей в последнее время? – спросил Карелла.
– Не понимаю, о чем вы говорите.
– В театре, – сказал Карелла. – Цветы... сладости? От неизвестных почитателей?
– Она никогда не упоминала об этом.
– С ней никогда не случалось ничего у двери, которая ведет на сцену?
– А что там могло случаться?
– Не поджидал ли ее там кто-нибудь, не пытался ли заговорить, прикоснуться...
– Вы имеете в виду охотников за автографами?
– Ну, любого, кто может стать слишком агрессивным.
– Нет.
– Или кого она отвергла...
– Нет.
– Ничего такого, что вы видели или о чем она позднее рассказывала вам?
– Ничего.
– Мистер Мур, – сказал Карелла, – мы просмотрели ежедневник мисс Андерсон и распечатали ее распорядок на все дни этого месяца. Мы только что получили ее телефонную или адресную записную книжку из Мидтаун-Ист и собираемся сверить ее с фамилиями в календаре. Но вы нам очень поможете, если определите...
– С удовольствием, – согласился Мур.
Карелла открыл верхний ящик стола и вынул несколько фотокопий машинописных страниц, на которые Мисколо перепечатал записи в календаре. Одну копию он дал Муру, другую – Мейеру.
Понедельник, 1 февраля. 10.00. Танцы. 12.00. Ленч, Херби. ...Дженелли.
16.00. Каплан. 18.00. Бакалея. 19.30. Театр.
– Каплан – ее психиатр, – сказал Мур. – Он ходила к нему каждый понедельник, четверг и пятницу в 16 часов.
– А какое имя носит психиатр?
– По-моему, Морис.
– Не знаете, где его приемная?
– Знаю, на улице Джефферсон. Я однажды встретил ее там.
– А кто этот Херби, с которым у нее был назначен ленч?
– Херб Готлиб, ее агент.
– А где его офис?
– Где-то в Мидтауне. Неподалеку от театра.
Вторник, 2 февраля. 10.00. Танцы. 14.00. Прослушивание. ...Театр «Звездный».
16.30. Позвонить Матушке М. 19.30. Театр.
– Это когда она должна быть в театре, – сказал Мур. – Занавес поднимают в восемь каждый вечер, а в два – дневные спектакли. Полчаса – это тринадцать тридцать для дневных и девятнадцать тридцать для вечерних спектаклей. Это означает, что труппа прибывает в театр за полчаса до поднятия занавеса.
– А что означает это прослушивание в два часа? – спросил Карелла. – Они занимаются прослушиванием для других ролей, когда уже работают в популярном шоу?
– Конечно, постоянно, – сказал Мур.
– Здесь запланировано два звонка в неделю Матушке М., – сказал Мейер. – Это ее мать в Сан-Франциско?
– Нет, – ответил Мур. – Это моя мать. В Майами.
– Она звонила вашей матери дважды в неделю?
– Каждую неделю. Салли не очень ладила со своей матерью. Она рано ушла из дома, отправилась в Лондон учиться балету. В дальнейшем их отношения с матерью так и не наладились.
– Так что ваша мама была своего рода... «заменителем», а?
– Ну, можно так выразиться.
– Матушка М. Это означает...
– Матушка Мур, именно так.
– И так она ее называла, да?
– Да. Мы, бывало, шутили по этому поводу. От этого обращения моя мама становилась похожа на попадью или монашенку, что ли... – Он помолчал. – Кто-нибудь связался с миссисАндерсон? Мне кажется, ее надо известить.
– Вы не знаете, как ее имя? – спросил Карелла.