6 -- 9 декабря 1936

Рождение улыбки

Когда заулыбается дитя

С развилинкой и горечи и сласти,

Концы его улыбки, не шутя,

Уходят в океанское безвластье.

Ему непобедимо хорошо,

Углами губ оно играет в славе -

И радужный уже строчится шов,

Для бесконечного познанья яви.

На лапы из воды поднялся материк -

Улитки рта наплыв и приближенье,-

И бьет в глаза один атлантов миг

Под легкий наигрыш хвалы и удивленья.

9 декабря 1936 -- 17 января 1937

x x x

Не у меня, не у тебя -- у них

Вся сила окончаний родовых:

Их воздухом поющ тростник и скважист,

И с благодарностью улитки губ людских

Потянут на себя их дышащую тяжесть.

Нет имени у них. Войди в их хрящ -

И будешь ты наследником их княжеств.

И для людей, для их сердец живых,

Блуждая в их извилинах, развивах,

Изобразишь и наслажденья их,

И то, что мучит их,-- в приливах и отливах.

9 -- 27 декабря 1936

x x x

Нынче день какой-то желторотый -

Не могу его понять -

И глядят приморские ворота

В якорях, в туманах на меня...

Тихий, тихий по воде линялой

Ход военных кораблей,

И каналов узкие пеналы

Подо льдом еще черней.

9 -- 28 декабря 1936

x x x

Детский рот жует свою мякину,

Улыбается, жуя,

Словно щеголь, голову закину

И щегла увижу я.

Хвостик лодкой, перья черно-желты,

Ниже клюва красным шит,

Черно-желтый, до чего щегол ты,

До чего ты щегловит!

Подивлюсь на свет еще немного,

На детей и на снега,-

Но улыбка неподдельна, как дорога,

Непослушна, не слуга.

9 -- 13 декабря 1936

x x x

Мой щегол, я голову закину -

Поглядим на мир вдвоем:

Зимний день, колючий, как мякина,

Так ли жестк в зрачке твоем?

Хвостик лодкой, перья черно-желты,

Ниже клюва в краску влит,

Сознаешь ли -- до чего щегол ты,

До чего ты щегловит?

Что за воздух у него в надлобье -

Черн и красен, желт и бел!

В обе стороны он в оба смотрит -- в обе!
–

Не посмотрит -- улетел!

9 -- 27 декабря 1936

x x x

Когда щегол в воздушной сдобе

Вдруг затрясется, сердцевит,-

Ученый плащик перчит злоба,

А чепчик -- черным красовит.

Клевещет жердочка и планка,

Клевещет клетка сотней спиц,

И все на свете наизнанку,

И есть лесная Саламанка

Для непослушных умных птиц!

Декабрь (после 8-го) 1936

x x x

Внутри горы бездействует кумир

В покоях бережных, безбрежных и счастливых,

А с шеи каплет ожерелий жир,

Оберегая сна приливы и отливы.

Когда он мальчик был и с ним играл павлин,

Его индийской радугой кормили,

Давали молока из розоватых глин

И не жалели кошенили.

Кость усыпленная завязана узлом,

Очеловечены колени, руки, плечи,

Он улыбается своим тишайшим ртом,

Он мыслит костию и чувствует челом

И вспомнить силится свой облик человечий.

10 -- 26 декабря 1936

x x x

Пластинкой тоненькой жиллета

Легко щетину спячки снять:

Полуукраинское лето

Давай с тобою вспоминать.

Вы, именитые вершины,

Дерев косматых именины,-

Честь Рюисдалевых картин,-

И на почин лишь куст один

В янтарь и мясо красных глин.

Земля бежит наверх. Приятно

Глядеть на чистые пласты

И быть хозяином объятной

Семипалатной простоты.

Его холмы к далекой цели

Стогами легкими летели,

Его дорог степной бульвар

Как цепь шатров в тенистый жар!

И на пожар рванулась ива,

А тополь встал самолюбиво...

Над желтым лагерем жнивья

Морозных дымов колея.

А Дон еще как полукровка,

Сребрясь и мелко и неловко,

Воды набравши с полковша,

Терялся, что моя душа,

Когда на жесткие постели

Ложилось бремя вечеров

И, выходя из берегов,