Шрифт:
И в яму, в бородавчатую темь
Скольжу к обледенелой водокачке
И, спотыкаясь, мертвый воздух ем,
И разлетаются грачи в горячке -
А я за ними ахаю, крича
В какой-то мерзлый деревянный короб:
– - Читателя! советчика! врача!
На лестнице колючей разговора б!
1 февраля 1937
x x x
Обороняет сон мою донскую сонь,
И разворачиваются черепах маневры -
Их быстроходная, взволнованная бронь
И любопытные ковры людского говора...
И в бой меня ведут понятные слова -
За оборону жизни, оборону
Страны-земли, где смерть уснет, как днем сова...
Стекло Москвы горит меж ребрами гранеными.
Необоримые кремлевские слова -
В них оборона обороны
И брони боевой -- и бровь, и голова
Вместе с глазами полюбовно собраны.
И слушает земля -- другие страны -- бой,
Из хорового падающий короба:
– - Рабу не быть рабом, рабе не быть рабой,-
И хор поет с часами рука об руку.
18 января -- 11 февраля 1937
>
x x x
Как светотени мученик Рембрандт,
Я глубоко ушел в немеющее время,
И резкость моего горящего ребра
Не охраняется ни сторожами теми,
Ни этим воином, что под грозою спят.
Простишь ли ты меня, великолепный брат
И мастер и отец черно-зеленой теми,-
Но око соколиного пера
И жаркие ларцы у полночи в гареме
Смущают не к добру, смущают без добра
Мехами сумрака взволнованное племя.
4 февраля 1937
x x x
Разрывы круглых бухт, и хрящ, и синева,
И парус медленный, что облаком продолжен,-
Я с вами разлучен, вас оценив едва:
Длинней органных фуг, горька морей трава -
Ложноволосая -- и пахнет долгой ложью,
Железной нежностью хмелеет голова,
И ржавчина чуть-чуть отлогий берег гложет...
Что ж мне под голову другой песок подложен?
Ты, горловой Урал, плечистое Поволжье
Иль этот ровный край -- вот все мои права,-
И полной грудью их вдыхать еще я должен.
4 февраля 1937
x x x
Еще он помнит башмаков износ -
Моих подметок стертое величье,
А я -- его: как он разноголос,
Черноволос, с Давид-горой гранича.
Подновлены мелком или белком
Фисташковые улицы-пролазы:
Балкон -- наклон -- подкова -- конь -- балкон,
Дубки, чинары, медленные вязы...
И букв кудрявых женственная цепь
Хмельна для глаза в оболочке света,-
А город так горазд и так уходит в крепь
И в моложавое, стареющее лето.
7 -- 11 февраля 1937
x x x
Пою, когда гортань сыра, душа -- суха,
И в меру влажен взор, и не хитрит сознанье:
Здорово ли вино? Здоровы ли меха?
Здорово ли в крови Колхиды колыханье?
И грудь стесняется,-- без языка -- тиха:
Уже я не пою -- поет мое дыханье -
И в горных ножнах слух, и голова глуха...
Песнь бескорыстная -- сама себе хвала:
Утеха для друзей и для врагов -- смола.
Песнь одноглазая, растущая из мха,-
Одноголосый дар охотничьего быта,-
Которую поют верхом и на верхах,
Держа дыханье вольно и открыто,
Заботясь лишь о том, чтоб честно и сердито
На свадьбу молодых доставить без греха.
8 февраля 1937
x x x
Вооруженный зреньем узких ос,
Сосущих ось земную, ось земную,
Я чую все, с чем свидеться пришлось,
И вспоминаю наизусть и всуе.
И не рисую я, и не пою,
И не вожу смычком черноголосым:
Я только в жизнь впиваюсь и люблю
Завидовать могучим, хитрым осам.
О, если б и меня когда-нибудь могло
Заставить -- сон и смерть минуя -
Стрекало воздуха и летнее тепло
Услышать ось земную, ось земную...
8 февраля 1937
x x x
Были очи острее точимой косы -
По зегзице в зенице и по капле росы,-
И едва научились они во весь рост
Различать одинокое множество звезд.
9 февраля 1937
x x x
Как дерево и медь -- Фаворского полет,-
В дощатом воздухе мы с временем соседи,