– Дорогой Зейенгольц! Как мило!
– Фон Киц, полуобнимая громадных размеров кувшин на столе, даже не приподнялся со скамьи.
– Приехал проведать старого друга? Разделить одиночество несчастного отверженного, всеми покинутого и, это, топящего грусть в хмельном вине?
– Иллюстрируя свои слова, фон Киц приподнял кувшин, забулькал вливаемой в горло жидкостью.

– Господин барон, я к вам по делу...

– Знаю, знаю.
– Барон утер стекающий по усу ручеек вина.
– Всеми этими, фибрами и, это, помыслами ты стремился сюда, чтобы прижаться своей худосочной грудью к моему пузу, но вот только незадача, эти, дела государственные, все как один неотложные. Но ничо, студиозик, не все потеряно, садись рядом.
– Фон Киц хлопнул пятерней по скамье.
– Будем это, пировать. Как его там, в песне, возрадуемся молодому вину, веселящему сердце и разгоняющему кровь!

– Господин барон.
– Первожрец осторожно присел на край скамьи.
– Я тем не менее прошу выслушать меня...

– Восславим щедрость лозы!
– Последние слова барон проревел Зейенгольцу в самое ухо. заодно заплевав все лицо, но первожрец даже не поморщился. Мрачное выражение лица фон Кица составляло настолько зловещий контраст с веселостью слов, что первожрец опасался даже дышать.

– Господин барон, выслушайте меня. Империя сейчас находится в сложнейшем положении. Можно сказать, висит над пропастью...

– Да ты чо?!
– Фон Киц смачно рыгнул, - Не моо-быть! Эта в твоих надежных руках?

– И я прошу вас, не для себя, для Империи прошу, помогите Умоляю, не отказывайте.

Барон поглядел внутрь кувшина, неопределенно хмыкнул:

– Чего ты хочешь?

– Господин барон, я знаю, у вас есть контакт с федератами. Свяжитесь с ними, договоритесь о переговорах. Заключите мир.

– Скажи мне, Зейенгольц.
– Барон отодвинул кувшин, повернулся к первожрецу.
– Почему такие сумасшедшие говнюки, как ты, доведя страну до ручки, честь сдаться всегда предоставляют военным? Самому что, мужества не хватает?

– Почему - сдаться?
– Зейенгольц удивленно поднял брови.
– Я говорю о мире.

– Ты что, жрец, думаешь, в Федерации дураки сидят?
– Фон Киц снова хмыкнул.
– Они прекрасно знают, в каком месте мы все из-за тебя оказались, и ни о чем, кроме капитуляции, сейчас говорить не будут.

Барон посидел, угрюмо глядя в пространство, снова придвинул кувшин, хлебнул:

– И демоны нам всем в затылок, и боги разом все в штаны!

– Так что же делать?
– Зейенгольц сделал вид, что не слышал последних слов песни. За такое святотатство обычный житель Империи получил бы двадцать лет каторги, но первожрецу сейчас было не до чистоты нравов.

– Драться! Драться так, как никогда не дрались, так, чтобы каждый шаг вперед стоил федератам столько, что даже мысль об этом вызывала бы у них ужас! Вот что, жрец, надо делать.

– Барон, сделайте это!
– Зейентольп вскочил, стараясь восторженно глядеть на барона.
– Сделайте! Я верю, вы можете! Примите командование, ведите войска! Я заблуждался, я наделал много глупостей, но я знаю: сейчас я принимаю правильное решение. Спасите Империю, заклинаю вас!

Фон Киц поднял мутный взгляд на Зейенгольца, какое-то время недоверчиво смотрел на первожреца, затем медленно кивнул:

– Хорошо. Но не так быстро, жрец. В этом случае мне от тебя еще кое-что нужно.

– Все, что в моих силах.
– Зейенгольц облегченно вздохнул про себя. Слава демонам, вывернулся, вывернулся и на этот раз вывернулся!

– Во-первых, сними управление с Императора. Во-вторых, - барон сунул руку в карман камзола, вытащил листок бумаги, - вот список частей и людей, которые должны принять над ними командование. Они уже на месте, так что это можно сделать быстро. Только скажи своим жрецам, чтобы не трепыхались.

Зейенгольц задумчиво взглянул на барона.

– А ты думал, мы будем спокойно смотреть, как ты разрушаешь Империю?
– На удивление быстро протрезвевший барон усмехнулся.

Первожрец вздохнул, перевел взгляд на список:

– А-а?..

– Прямо здесь. И сейчас. И помни: я тебе по-прежнему не доверяю ни на грош.

– Ладно.
– Зейенгольц сел, сосредоточился. Потянулся к сознаниям жрецов... Толчок... Боги его побери! Первожрец попробовал еще раз и еще... И опять неудача. Тончайшая, почти невидимая и совершенно непроницаемая стена отгораживала его со всех сторон, не давала ни с кем связаться.

– Я не могу...

– Что?!
– Лицо барона начало наливаться краской.

– Я не могу. Мой канал блокирован...

– Господин барон, - в проеме открывшейся двери возникла всклокоченная голова давешнего провожатого, - у нас неприятности.

Зло кряхтя, барон прошел к двери, склонился к парню:

– Что?!! Ах ты гаденыш, ах ты ублюдок!!
– Барон обернулся к первожрецу.

Зейенгольц почувствовал, как в нем вновь нарастает ужас, парализующий, неуправляемый. Взгляд барона, в котором погас последний огонек сочувствия, холодный и бешеный одновременно... А он совершенно беззащитен в этой комнате...