– Ты, видно, не понимаешь, что это все серьезно.

– Ошибаетесь. Поверьте, я думаю, что это очень серьезно.

– Но по тебе не скажешь, что ты боишься.

– Нет, что вы: я боюсь. Можно сказать, до чертиков боюсь.

Глаза следователя сверкнули злобным удовлетворением.

– Но так как я не делал того, что вы мне приписываете, то я еще и в бешенстве.
– Бьюкенен заставил себя продолжать.
– Мне все это надоело. Каждое слово давалось ему с трудом.
– Я требую адвоката.

Следователь уставился на него, словно не веря своим ушам, потом оглушительно захохотал, тряся своим огромным животом.

– Адвоката?

Охранник за спиной Бьюкенена тоже засмеялся.

– Un jurisconsulto?
– с насмешкой переспросил следователь.
– Que tu necesitas estd un sacerdote?
– Он сильно ударил его шлангом по голеням.
– Что ты об этом думаешь?

– Я сказал вам, что почти не знаю испанского.

– А я сказал, что тебе нужен не адвокат, а священник. Потому что теперь тебе, Виктор Грант, помогут только молитвы.

– Я гражданин Соединенных Штатов. Я имею право...
– Бьюкенен ничего не мог с собой поделать. Его переполненный мочевой пузырь больше не выдерживал. Ему надо было облегчиться.

Мочась в брюки, он чувствовал, как горячая жидкость течет по сиденью стула и льется на пол.

– Cochino! Свинья!
– Следователь обрушил удар на его раненое плечо.

Господи, пусть я потеряю сознание, подумал Бьюкенен.

Следователь сгреб Бьюкенена за рубашку и рванул на себя, опрокидывая стул, валя его на пол.

Бьюкенен ударился лицом о цементный пол. Он услышал, как следователь кричит кому-то по-испански, чтобы принесли тряпки: надо заставить гринго убрать за собой грязь. Но Бьюкенен сомневался, что будет еще в сознании к тому времени, как их принесут. И хотя в глазах у него потемнело, это произошло недостаточно быстро, и он успел с ужасом увидеть, что его моча имеет красный оттенок. Они что-то отбили мне внутри. У меня в моче кровь.

– Ты знаешь, что я думаю, гринго?
– спросил следователь.

Бьюкенен был не в состоянии ответить.

– Я думаю, ты связан с наркотиками. Я думаю, ты и те люди, которых ты убил, поссорились из-за денег от продажи наркотиков. Я думаю...

Голос следователя затухал, отдаваясь эхом. Бьюкенен потерял сознание.

5

Когда он очнулся, оказалось, что он снова сидит вертикально, все еще привязанный к стулу. Понадобилось несколько секунд, чтобы зрение стало четким, а в голове прояснилось. Боль определенно способствовала остроте восприятия окружающего. Он не мог знать, сколько времени пробыл без сознания. В комнате не было окон. Жирный следователь был как будто все в той асе пропотевшей форме. Но Бьюкенен заметил, что кровавая моча с пола исчезла. Не осталось даже влажного пятна. Должно быть, времени прошло порядочно, заключил он. Потом он заметил еще кое-что - его брюки остались мокрыми. Черт, они просто перетащили меня в другую комнату. Пытаются крутить мне мозги.

– С тобой хочет повидаться друг.

– Прекрасно.
– Голос Бьюкенена сорвался. Ему стоило больших усилий держаться.
– Мой клиент может поручиться за меня. Мы уладим это недоразумение.

– Клиент? Разве я говорил что-нибудь о клиенте?
– Следователь открыл дверь.

В плохо освещенном коридоре стоял какой-то человек, американец, которого сопровождали двое охранников. Человек был высокого роста, с широкими плечами и массивной грудью, а его песочного цвета волосы были подстрижены ежиком. На нем были кроссовки, джинсы и слишком тесная для него зеленая тенниска - та же самая одежда, что и тогда, когда он вошел в ресторан отеля "Клуб интернасьональ" в Канкуне. Одежда была мятая, а у ее владельца был измученный вид. Лицо его было все еще красным, но не столько от солнца и спиртного, сколько от усталости. Он был небрит. Большой Боб Бейли.

Да, готов поспорить, что ты теперь жалеешь, что подошел ко мне в ресторане, подумал Бьюкенен.

Следователь сделал резкий жест рукой, и конвоиры втолкнули Бейли в комнату, направляя его твердой рукой за локти с каждой стороны. Он шел нетвердыми шагами.

Ну конечно, они ведь допрашивают тебя с тех пор, как сцапали тогда на пляже, думал Бьюкенен. Стараются выкачать из тебя любую крупицу информации, какую только могут, и давление, которое на тебя оказывают, заставляет тебя настаивать на своей версии. Если они получат то, что хотят, то извинятся и будут обходиться с тобой по-королевски, чтобы ты, не дай Бог, не передумал.

Конвоиры остановили Бейли прямо перед Бьюкененом.

Следователь концом резинового шланга приподнял голову Бьюкенена.

– Это и есть тот человек, которого ты видел в Канкуне?

Бейли заколебался.

– Отвечай, - потребовал следователь.

– Я...
– Бейли провел трясущейся рукой по ежику.
– Может быть, и тот.
– От него несло сигаретами, а в голосе словно песок скрипел.

– Может быть?
– Следователь зло сверкнул глазами и показал ему полицейский набросок.
– Когда ты помогал делать этот эскиз, то, как мне говорили, не колебался в описании.