– Ну как, отмывается?

Скатерть отжали и развесили на батарее. Пятно стало бледнее, но зато больше. Синицыну казалось, что оно расползлось на половину скатерти.

– Ну, влетит тебе!
– сделала большие глаза Даша.
– Я лучше побегу, а то еще и мне попадет.

Живцов и Лысюра тоже почувствовали себя неуютно.

– Ну, мы это самое... пойдем...
– почесал затылок Генка.
– Я совсем забыл: надо готовиться к контрольной. По математике.

– И мне тоже, - Зина уронил с носа очки, но благополучно поймал их.
– Домой к тому же далеко добираться.

Они направились в прихожую и стали торопливо одеваться.

– В общем, ты рисуй... Завтра придем за газетой. Договорились? Генка тряхнул руку Синицына и как-то боком юркнул в дверь вслед за Дашей и Живцовым. Синицын остался один.

"Скоро мама придет! Что делать, что делать?" Он заметался. А что делать? И Макар сделал то, что делают в таких случаях многие мальчишки и девчонки: скрыл следы "преступления". Он расстелил скатерть на столе, а поверх пятна положил стенгазету. И вовремя! Едва он закончил свои труды, как в комнату вошла мама. Не раздеваясь, она прошла прямо к столу и, прищурясь, стала рассматривать стенгазету.

– Молодцы, - похвалила она.
– А где же заголовок?

Макар в это время с озабоченным видом хлопотал: то подтирал кое-где резинкой, то подправлял карандашом линии.

– Да мне поручили, - буркнул он, а сам косился: не заметила ли мама чего-нибудь? Но она спокойно сняла пальто.

– Как это тебе поручили? Ты ведь не умеешь!

– Поручили, значит, нужно суметь, - ляпнул Макар.

Мама возмутилась:

– Есть же ребята, которые хорошо рисуют, зачем поручили тебе? Вот я поговорю с Ниной Борисовной.

Макар испугался, что его обман обнаружится:

– Не надо говорить с Ниной Борисовной!

– Почему?

Он понес и вовсе несусветную чушь:

– Понимаешь, это у меня общественная нагрузка. Каждый должен ее иметь.

– Пусть тебе дадут другую. Ту, что по силам.

– А других нет. Все нагрузки уже разобрали, а эта мне досталась.

– Ерунда какая-то, - мама пожала плечами и ушла к себе. Вскоре в ее комнате погас свет.

– Ты думаешь ложиться?
– окликнула она.

– Я сейчас, мама! Вот только тут кое-что подправлю.

Он торопливо погасил свет, сел прямо перед стенгазетой без заголовка, подпер щеку ладонью и задумался.

"Вон сколько бед принес этот день! Мама огорчится, завтра меня разоблачат с этим заголовком, да еще придется "Маленького принца" отдать. Не отдам, пусть мою фамилию пишут под карикатурой!" - и он с ненавистью посмотрел на толстого противного человечка, прячущего в шкаф свои книги. В смутном лунном свете, лившемся из окна, человечек будто шевелился - то спрячется в шкаф, то вылезет...

Голова Синицына клонилась все ниже. Нос его уткнулся в острый нос нарисованного человечка...

Вдруг он очнулся. В окно светила полная луна, словно крупный электроплафон, на полу лежали голубые квадраты. Он повертел головой и понял, что уснул сидя, прямо за столом. Что-то его разбудило. Из коридора донесся подозрительный шум. Макар пошел туда на онемевших от сидения ногах. Откуда ни возьмись появился Брехун и, стуча когтями, двинулся за хозяином. Ночью он не лаял - к этому еще папа приучил, который и наградил его такой кличкой.

Взъерошенный, с горящими глазами, Обормот рвался в ванную комнату и царапал дверь.

– Что тебе там нужно?
– Синицын хотел оттащить кота от двери, чтобы самому заглянуть туда, но тот вдруг царапнул за руку.

– Ах, так! Я с тобой по-хорошему...

Он ухватил кота за шиворот, открыл другую дверь - и Обормот с коротким злым вяканьем полетел в темноту лестничной клетки. За ним вдруг молча ринулся Брехун.

– Что это с ними?
– Макар открыл дверь в ванную и включил свет. Никого, ничего. Мирно сияли никелированные краны, в бачке над головой сонно бормотала вода:

– Тик-так!

Макар заглянул в ванну и вытаращил глаза. Там сидел белый мышонок с золотым хвостиком.

– Как же ты попал сюда?
– шепотом спросил Макар и, протянув руки, поймал мышонка.
– Тебя, наверное, сюда кот загнал?

– Тик-так! Тик-так! Тик-так!
– странно и пронзительно пискнул мышонок и затих. Он сидел в ладонях Синицына и мелко дрожал. Макар поднес его поближе к свету и замер.

Хвост и усики у мышонка действительно оказались золотыми. А глаза у него были голубого цвета, окруженные крохотными золотыми ресничками. Макар осторожно погладил мышонка по удивительно мягкой белоснежной шерстке. Мышонок чуть-чуть зашевелил хвостиком, замигал и стал осторожно обнюхивать палец Макара.