Концом щупальца Дагон обхватил лампочку за цоколь и поднес к глазам. Волосок внутри стеклянной колбы был оборван. Ну, вот, с тоской вздохнул старик, перегоревшая. И откуда только взялась здесь? Кругом топь непролазная, а посреди бочага, надо же, перегоревшая лампочка плавает. Будто, проходя мимо, выбросил кто. Дагон описал щупальцем петлю, и лампа снова плюхнулась в воду.

Правда, после того случая, как он у местных сержанта Макарычева отбил, аборигены стали относиться к Болотному Дедушке с б'oльшим уважением и почтением. Поняли, видать, что башни-то башнями, но и он на болотах все еще что-то собой представляет. А что на людях не показывается – так то по причине врожденной мизантропии. Не далее как сегодня утречком аборигены Болотному Дедушке жертву принесли – ягненку горло перерезали и в бочаг кинули. Два десятка яиц птичьих и пяток шкурок выдровых – это в довесок.

И все равно муторно было на душе у старика. Не шли из головы слова, сказанные Макарычевым при расставании.

– Ты бы уходил отсюда, дедушка. Да поскорее. Лихо здесь скоро будет.

– Это как же так лихо? – озадаченно нахмурился Дагон.

– Двух дней не пройдет, как прилетят самолеты, – Макарычев ткнул пальцем в облачное небо. – И ударят ракетами по поселку. Обработают площадку так, что живого места не останется.

– Да мне чего, – махнул рукой Дагон. – Нырну в любой бочажок и уйду в иную реальность. Там меня ваши ракеты не достанут. А вот местные как же?

– А что местные… – развел руками сержант. – Мы пытались с ними договориться. Не вышло ничего. То ли они сами не понимают, что творят, то ли всерьез считают, что башни их от всего спасут.

– Не спасут?

– Я еще не видел ничего, что могло бы от ракеты «земля—воздух» спасти, – усмехнулся ефрейтор Стецук.

– А может, иначе как?

– Не получится, – покачал головой сержант. – Местные башни под землю загнали. Сколько их – отшельники, наверное, и сами не знают. Но много, дедушка, очень много. А ликвидаторам местные спокойно работать не дадут – станут, как нас, рипами стращать, да гонять по иным плоскостям реальности.

– Так, значит, – задумчиво кивнул Дагон.

– Не я принимаю решение, дедушка, – извиняюще улыбнулся Макарычев.

– Верно, – согласился Дагон. – И не ты первый произносишь эти слова в свое оправдание.

Макарычев не обиделся. Пожал на прощание старику руку, как Черчилль, два пальца показал – два дня, а не «Виктория», – и побежал своих догонять.

Дагон вздохнул уже в который раз, оперся щупальцами о влажную траву, тяжело на ноги поднялся и поковылял – совсем как старик – в сторону поселка.

Баба в драной телогрейке и кирзовых сапогах, первой увидевшая страшного старика, выронила ведра, с которыми шла к колодцу за водой, обхватила руками голову, повязанную клетчатым шотландским платком цветов клана МакШенонов, и пронзительно заголосила.

Вот же дура, усмехнулся Дагон, было б нужно, я б ее из-под дерна за ноги схватил и как гриб выдернул. Да только на кой ляд она мне сдалась?.. Дура старая… С другой стороны, приятно все же, что уважают.

На бабий крик сбежался народ. Человек двадцать пять. По большей части – мужики. Вернее, не мужики, а мужичонки. Все непредставительные какие-то – низкорослые, сутулые, с руками, свисающими едва не ниже колен. Взгляды сумрачные, исподлобья. Аборигены сгрудились вокруг воющей, как пароходная сирена, бабы, и кто-то наконец догадался заткнуть ей рот.

Вперед вышел отец Иероним.

– Почто пожаловал, Болотный Дедушка? – обратился он к Дагону. – Али подарки тебе наши не понравились?

– Все нормально, – подойдя к попу, старик одобрительно потрепал его по плечу. Отец Иероним испуганно втянул голову в плечи. – Я поговорить пришел. По делу.

– Ну, ежели так… – Попик слегка развел руками и, оглянувшись, посмотрел на односельчан. Словно извиниться хотел – ну, что я тут могу поделать?

– Дайте на что присесть, – повелительно взмахнул рукой Дагон.

Кривоногий подросток убежал в дом и быстро вернулся с невысоким круглым табуретом в руках. Парень вручил табурет Антипу, а тот уже поставил его перед Дагоном и хлопнул ладонью по сиденью – мол, садись, пожалуйста, Болотный Дедушка.

Вообще-то, сам факт того, что Болотный Дедушка явился в поселок, настолько выходил за рамки обычного, что никто из аборигенов даже и не знал, что думать по этому поводу. Ежели в чьей голове и возникали какие разрозненные мысли, так все серые и безрадостные. Все насчет конца света и грядущего апокалипсиса. А то и еще чего похуже.

Дагон обошел табурет и сел на него. Лицом к народу. Приосанился, плечи расправил, руками в коленки уперся основательно, щупальцами за спиной шевельнул – не для острастки, а токмо порядку ради.

– Значит так, слушайте меня внимательно, уроды недоделанные, – сказал Дагон и усмехнулся – самому понравилось, как он сразу нужную интонацию поймал. – Солдаты, когда уходили, сказали, что по вашему поселку с воздуха будет нанесен ракетный удар, – старик с сомнением посмотрел на отца Иеронима, стоявшего по левую руку от него с согбенной спиной и ладошками, сложенными на груди, будто он уже помер. – Вы-то, чубрики, пожалуй, что и не ведаете, что такое ракетный удар?