Ше-Кентаро достал все же из кармана упаковку стимулятора и зажал ее в кулаке – пусть будет под рукой. На всякий случай. Ону осторожно сделал шаг вперед. Затем еще один. Еще. Он шел медленно, тщательно выбирая место, куда поставить ногу, – как по болоту. В голове, непонятно с чего вдруг, принялось вертеться четверостишие детской считалочки:

Да уж, непременно.

Ше-Кентаро ускорил шаг.

По стене, справа от него, скользнула большая темная тень. Не тень даже – будто широкой мазок черной краской, почти мгновенно исчезнувший. Вот оно что! Призраки Ночи, как и прежде, следят за ним. Но сегодня они решили не терзать его душу. Они знают о том, что произошло. Они понимают, что у Ше-Кентаро и без них сейчас на душе одно паскудство. Незачем травить человека, который и без того сам себе противен.

– Эй, выходите, – едва слышно прошептал Ону. – Я все равно знаю, что вы здесь…

Ше-Кентаро и прежде не раз пытался заговорить с призраками Ночи, полагая, что им всем станет легче, если он поймет, чего они от него хотят. Но призраки никогда не отвечали. Промолчали они и на этот раз. Нужно окончательно свихнуться для того, чтобы начать разговаривать с призраками Ночи. Или же стать одним из них.

– Будьте вы прокляты, – произнес одними губами Ше-Кентаро.

Он знал, что призраки Ночи слышат его. Вот только сомневался, слышат ли его все затаившиеся во тьме призраки или только его персональные твари?

В конце переулка у невысокого дощатого забора топтался парнишка в легкой куртке с капюшоном, надвинутым так, что лица не видно. Стрельнув хитрым взглядом из-под края капюшона в сторону направлявшегося к нему Ше-Кентаро, парнишка забубнил хриплым голосом:

– Товары всяки разны, кому чо надо, все по чести, без обмана, дешево и сердито…

Ше-Кентаро остановился напротив зазывалы, и тот сразу умолк. Шмыгнул носом, утерся рукавом.

– Чего тебе? – подозрительно глянул он на Ше-Кентаро.

Не иначе как новенький. Прежде Ше-Кентаро его не видел.

– Слизень нужен, – процедил сквозь зубы Ону.

– На фига тебе Слизень?

Вместо ответа Ше-Кентаро отвесил парню подзатыльник – не сильно, исключительно для порядка, чтобы знал свое место.

– Там, – парнишка махнул рукой за угол и недовольно засопел. – Спроси возле третьего подъезда.

Ше-Кентаро направил на парня указательный палец, как будто сказать что хотел. Зазывала испуганно втянул голову в плечи. Точно, новенький. Так ничего и не сказав, Ше-Кентаро махнул рукой – Хоп-Стах с ним. Учить малолетних – только время попусту тратить. Своим умом до всего дойдет, если голову по дороге не разобьет. Можно подумать, Ону сам не знал, где искать Слизня.

У барыг уличных дело поставлено что надо. Порой Ше-Кентаро думал: что, если бы все в Кен-Ове работали так же, как барыги, с таким же энтузиазмом, находчивостью и усердием? Вывод очевиден – барыги остались бы без работы.

Уличные барыги предлагали свои товары по всему Ду-Морку. Наметанный взгляд мог выловить их подручных даже в праздно гуляющей толпе на постоянно освещенной веселыми огнями – праздник всегда с нами! – площади Согласия. Им было что предложить даже очень и очень обеспеченным жителям столицы, которым незачем покупать из-под полы самодельные декодеры для просмотра программ кабельного телевидения. Что предлагали своим клиентам барыги на площади Согласия, в принципе было известно всем, но говорить об этом вслух – ни-ни! Но было в Ду-Морке несколько мест, где активность уличных барыг заметно превышала среднестатистическую. О таких местах знал каждый, кому приходилось сталкиваться с проблемой поиска дефицитного товара. А ежели кто не знал, то достаточно было спросить у соседей, – и верное место тебе укажут, и объяснят, как отличить качественный товар от подделки, и посоветуют, к кому обратиться, чтобы купить подешевле.

Большинство мест скопления уличных барыг располагалось в пригородных секторах – там тише, спокойнее, да и са-тураты наведывались нечасто. А если вдруг затевалась операция по ликвидации рынка незаконной торговли контрафактными товарами, то барыги о том узнавали загодя, и в сети са-туратов попадалась разве что только мелкая рыбешка: начинающие спекулянты, от которых солидные барыги и сами рады избавиться, да бабульки, продающие с рук всякую мелочь. В черте Старого города, вобравшего в себя сектора, построенные еще до того, как Ду-Морк начал обрастать пригородами, точно дно морского судна раковинами, имелось два места активной нелегальной торговли: рядом с улицей Ут-Каст, где сейчас находился Ше-Кентаро, и в секторе Тар-Бей, неподалеку от стадиона «Генератор». Сами барыги на улице не показывались: у каждого из них имелась точка хранения товаров, куда то и дело забегали уличные зазывалы, осуществлявшие живую связь между торговцем и покупателем.

Ше-Кентаро познакомился со Слизнем четыре больших цикла тому назад, можно сказать, по чистой случайности. Работавший на Слизня зазывала, приняв Ону за лоха, решил подсунуть ему поддельный антидот. Когда же Ше-Кентаро указал ему на «ошибку», – Ону решил шума не поднимать, а просто получить товар, за который заплатил, – зазывала пригрозил ему ножом. Пришлось Ше-Кентаро использовать парализатор. Когда зазывала рухнул на тротуар, а Ше-Кентаро наклонился, чтобы вытащить у него из кармана упаковку антидота, из подъезда выбежали подручные Слизня, из-за жалюзи наблюдавшие за тем, что происходит на улице. Ону доставили к хозяину – точка Слизня находилась здесь же, на первом этаже, дверь направо от лифта. Двухкомнатная квартира имела нежилой вид. Почти все свободное пространство заставлено картонными коробками, маркированными красным карандашом: буквы, цифры, порой какие-то совершенно непонятные знаки. Как позднее убедился Ше-Кентаро, коды на коробках понимал один только Слизень. В углу большой комнаты, у закрытого черными жалюзи окна стоял столик, похожий на ученическую парту. Рядом с ним – армейская раскладная кровать, застеленная тонким темно-синим одеялом из искусственной шерсти. За столом сидел Слизень – так его называли подручные, так он сам представился Ше-Кентаро. Настоящее имя барыги Ону так и не узнал. Да и не стремился расширить свои знания в этом направлении. Как ни странно, прозвище Слизень не только не казалось барыге обидным, а даже нравилось. Должно быть, он носил его так давно, что успел привыкнуть и уже не воспринимал в ином значении.