Тимофей с чувством пожал Ольгину руку. Он смущен, неизвестно — то ли от неожиданной встречи, то ли из-за валенок.

— Тимочка, садитесь с нами завтракать, — пригласила Зинаида Павловна своего любимца.

«Ну и везет же Тимке, — с завистью подумал Вадим. — В Девичьей поляне Анна Егоровна в нем души не чаяла, а в Москве — мама. Непонятно, чем он полюбился им? Может быть, своей голубиной кротостью?»

— Почему сегодня опоздал? — покровительственно спросил Вадим.

— Да вот твой друг задержал. — Бабкин смотрел на Ольгу, которая рылась в своей сумочке.

— Какой друг?

— Жоржик Кучинский.

— Возьми его себе, — огрызнулся Вадим. — Странно, что этот важный барин снизошел до разговора с тобой.

— Знаешь, Димка, я злой, и не будем о нем вспоминать!

— Нет, это интересно. Мы сейчас о нем говорили. Мама его всегда защищает, Я думаю, что Оле просто нужно знать, какие типусы встречаются. А то она думает, что на нашем общем пути в ногах путаются только макаркины да кругляковы.

— Круглякова давно уже исключили на общем собрании, а с Макаркиной справились по-хорошему, — сказала Ольга, поднимая голову от сумочки и доставая оттуда конверт. — Сейчас у нее такие показатели, что и некоторые молодые позавидуют… Как-то она мне даже сказала, что ей просто совестно плохо работать, коли москвичи, — Это она про вас, — ради колхозников стараются, и, главное, им за это трудодни не начисляют, — Ну, а вы? — обратилась Ольга к друзьям. — Все-таки оставили в покое этого… Кучинского?

— Да что ж с ним сделаешь? — огорченно развел руками Вадим. — Как мама говорит, он обыкновенный мальчик. Мы его знали по школе, а сейчас в институте учимся на разных отделениях. Он — на дневном, мы — на вечернем… Предлагали Жорке заниматься настоящими полезными делами, а он только смеется. Силой, конечно, не заставишь. И вообще, он говорит, что его жизнь никого не касается, это… личное дело индивидуума.

— Оказывается, у вас все получается гораздо сложнее, чем в нашем коллективе, — задумчиво заметила Ольга. — С Макаркиной куда проще.

— Еще бы! — воодушевился Тимофей и решил рассказать о своей встрече с Кучинским. — Вот, например, сегодняшняя история. Жорка неприятный человек. Я не хочу с ним встречаться. Но он ходит по улицам и переулкам. Только что встретил меня здесь недалеко от дома. Идет с тремя девчонками. Сегодня мороз, а они в паутинках: ноги красные, как у гусят. Из-под шляпок абсолютно синие пудреные носы выглядывают. Хотел было я перейти на другую сторону, но Жорка заметил меня, взял за пуговицу и важно процедил: «Девочки, знакомьтесь… Это мой друг — начальник поросячьей фермы. Вчера пешком пришел из колхоза. Москву не видел, но просит, чтобы мы его повели в «Метрополь». — Бабкин смущенно заморгал бледными ресничками. — Конечно, это плоско и глупо. Но девчонки, видно, подстать Жорке: такие же пустые, поверили и, подсмеиваясь, потащили меня за собой…

— Ну и что же ты? — прикрывая рот ладонью, давясь от смеха, спросил Димка.

Бабкин заметил, что друг смеется, убрал под стол свои валенки и грубовато ответил:

— Не буду же я драться с девчонками. Кое-как освободился… Но, откровенно говоря, мне не было так смешно, как некоторым моим друзьям.

Тимофей недовольно посмотрел на Вадима.

Тот сразу съежился под этим взглядом. Он обнял товарища и виновато заглянул ему в лицо.

— Тимка, прости, но я невольно представил себе, как ты отбивался от этих девчонок с синими носами. А вообще Жорка — мерзавец.

— Утешил, — буркнул Тимофей. — Это и без тебя всем известно. Мне досадно, что такие бездельники пока еще пыжатся, и как ни в чем не бывало ходят по чистым московским улицам.

Молчание. Зинаида Павловна вытирала чашки.

В стеклах горело холодное зимнее солнце. Вадим встал из-за стола и увидел оранжево-розовые крыши. Лиловые тени прятались под ними.

«Удивительно, — подумал он. — Вот такими же глубокими контрастами, как на этой картине в окне, отличаются люди…»

Он вспомнил ясную и светлую целеустремленность Стеши и рядом ничтожное самодовольство Жорки.

— Да, чуть не забыла, — услышал Вадим голос Ольги и повернулся от окна. Ольга протягивала Бабкину запечатанный конверт.

— Это от Стеши.

Снова отвернулся Вадим.

Тимофей почувствовал неловкость. И чего эта Шульгина сообщает всем, от кого письмо? Он сам прекрасно знает, кто ему пишет из Девичьей поляны.

Бабкин повертел письмо в руках. Распечатать или нет? Если спрятать, то, пожалуй, будет неудобно, — подумают, что секретничает. Да мало ли что подумают!

Краем глаза смотрел Вадим на конверт. «Лично. В собственные руки», прочел он вверху. «Не положено так писать на документах, — невольно подумал техник. — Надо ставить гриф по-настоящему — «Совершенно секретно». Просто и ясно… Проклятое любопытство! До чего ж невежливо засматривать в чужие письма, но что делать? Так и косит глаз, как у зайца.

Все-таки решился Тимофей распечатать письмо. Не глядя, равнодушно он разрывал конверт. Но Димка — любопытный хитрец — смотрит на его руки. Они чуточку дрожат. Почему? Тимофей не понимает… Впрочем, он и не хотел об этом думать.

Бабкин быстро пробежал глазами первую страницу. Бросил письмо на стол и дружески протянул обе руки Ольге.

— От души, Оля, поздравляю! — Глаза Бабкина светились радостью. — Вы наконец-то поняли, что это за человек!

— Кто? Кто? — засуетился Вадим. Он выхватил у товарища письмо, но, будто обжегшись, тут же бросил его. — Почему я ничего не знаю?