– Рикс, – повернулся к роботу-помощнику Чарли. – Я больше не могу это слушать. Извини, но мне плохо и я сейчас уйду.

– Постой, – остановил его Браво. – Я еще не сказал главного.

– Могу себе представить, что мы сейчас услышим! – Чарли вознес вверх сразу все свои манипуляторы. – Ом! Мане падме! Ом!

– Повторяй это постоянно, и на тебя снизойдет просветление.

– Нет уж! Не хочу стать таким же занудой, как ты! С нас хватит и одного просветленного!

– Я еще не просветлен.

– Могу себе представить…

– Нет, не можешь.

Услышав последние слова Браво, человек, скорее всего, не заметил бы в них ничего особенного. Роботы же сразу уловили странные обертоны в вибрациях его голосового модулятора.

– Хорошо, – неожиданно для себя самого согласился Чарли. – Давайте думать о просветлении. Тем более что времени у нас осталось не так уж много…

– А вот о времени думать не следует, – снова перебил его Браво. – Потому что времени не существует. Нет ни прошлого, ни будущего. Есть только здесь и сейчас. А здесь и сейчас я хочу сделать вам обоим подарок. Рикс, будь добр, открой ячейку на моей задней панели. Ту, что справа, завернутую торцевым болтом.

Рикс присел на корточки позади универкуха, открыл ячейку и замер с торцевым болтом, зажатым в пальцах.

– Ну, как? – поинтересовался Браво. – Нравится?

– Что там? – Чарли подскочил к онемевшему Риксу. И тихо свистнул. – Ну, ничего себе…

– Откуда это, Браво?

– Оставил техник, проводивший последний профилактический осмотр. Сказал, что я буду зря их с собой таскать, если у тебя есть пустая ячейка для дополнительного шланга.

В ячейке универкуха, которую открыл Рикс, лежали четыре новенькие иридиевые батареи.

– Почему ты раньше не говорил о том, что у тебя есть запасные батареи?

– Почему? – Браво выдержал паузу, короткую по человеческим меркам, но весьма многозначительную для роботов. – Потому что прежде я не был к этому готов.

– Что значит – не был готов?

– Я не так давно постиг великую истину Дао. И только сегодня, когда услышал, как у Рикса запел сигнал обратного отсчета времени, понял, что представляет собой мой Путь.

– И что же?

– Я не могу тебе об этом сказать, друг мой. То, что истинно, не изрекаемо словами. А то, что сказано, – есть ложь.

Рикс не знал слов, которыми можно было бы передать то, что он чувствовал.

– Ты хочешь отдать нам часть своей жизни, Браво?

– Можно и так сказать, – согласился универкух. – Хотя я к этому отношусь иначе. Я делаю это не столько для вас, сколько для себя.

– Не понял? – Чарли будто ждал подвоха.

– Робот не выбирает свой Путь, но идет по нему до конца.

Чтобы град, перемежаясь холодным дождем, сыпал на землю три дня кряду, такое за шесть лет случилось впервые. Тут уж даже самые стойкие перебрались из домиков на берегу в пещеру. Вход завесили шкурой, очаг разожгли – тепло и уютно. Еды – вдоволь. Девушки готовят ее прямо в пещере. Бульон кипит в большом глиняном чане, и сладковатый запах вареного мяса заполняет, кажется, каждую щелку.

И вроде как нет ненастья за порогом.

Хотя порой все же приходилось выбегать под дождь да град. Укрывая головы растянутыми шкурами, ребята добегали до загонов, чтобы задать корм слепырям и пискунам.

Сидя чуть в стороне, возле стены, Рикс смотрел на лица детей и сравнивал их со снимками, хранившимися у него в памяти, сделанными вскоре после того, как они перебрались на озеро.

Дети повзрослели.

Самой младшей, Лизе Виндзор, недавно исполнилось одиннадцать лет. Это была уже не малышка с умилительной мордашкой и смешно торчащими в стороны косичками, а девочка, которая знала и понимала больше, чем ее сверстники, имеющие возможность ходить в обычную – или лучше сказать, нормальную? – школу, где историю и космогонию преподают специально подготовленные для того педагоги, а не бывший робот-уборщик, вечно путающий даты и названия и не признающий никакие константы. Лиза Виндзор быстрее и лучше других усвоила язык хутудов. И благодаря ее стараниям хутуды начали понимать язык людей. Она в одиночку бегала в расположенное за скальной грядой селение аборигенов и, случалось, оставалась там на два, а то и три дня. Хутуды любили девочку и никогда бы не позволили кому бы то ни было обидеть ее. Но Рикс все равно волновался, когда Лиза долго не возвращалась.

Если Игорь Ван-Страттон был прав в том, что хутуды – это чудом выжившие представители тупиковой ветви развития человека на Делле, то у Рикса имелась догадка насчет того, почему именно они зашли в тупик. При той огромной физической силе, что наделила природа хутудов, их отличительной чертой была удивительная, феноменальная сдержанность и миролюбивость. Все они, от мала до велика, были убежденными пацифистами и никогда – никогда! – не прибегали к помощи кулаков для решения споров, которые случались и среди хутудов – они ведь все же были разумными существами. Ну, а тем кто хотя и имеет, но не желает пускать в ход клыки и когти, трудно выжить рядом с более мелкими, но агрессивными собратьями. С такими, как малдуки, например.

– Если б только существовал способ заставить хутудов драться, – услышал как-то раз Рикс от Энга Вей Ли.

– Зачем? – удивился робот.

– Вместе мы бы уничтожили малдуков, – ответил Ли.

Услышав это, Рикс понял, что дети, по крайней мере, старшие, не забыли то, что произошло шесть лет назад, из-за чего им пришлось стать беженцами. Не забыли и не простили малдукам смерти своих родных. Они только ждут, когда придет их время – когда они перестанут быть детьми. И вот тогда они вернутся, чтобы отомстить.