Инструктор еще раз обошел табуретку, тронул ее зачем-то ногой и, мрачно посмотрев на мальчика, сказал:

– Это не табуретка, товарищ дорогой. Это по-русски называется - гроб с музыкой.

– Почему? Нет... Вы посмотрите получше. Это табуретка.

– А ну, сядь на нее, - приказал мастер.

– Я?

– Да, ты.

Ленька хотел сесть, даже взялся руками за сиденье, но не решился.

– Ну, что же ты?

– Я - после...

– После? Вот то-то, брат!..

Носком сапога инструктор несильно толкнул табуретку. Она рассыпалась, как карточный домик.

– А ну, делай сызнова, - приказал мастер.

– Табуретку?

– Да, табуретку.

У Леньки запрыгали губы. Он хотел сказать, что не умеет, что он новичок, что товарищи его занимаются столярным делом уже третий год, а он никогда раньше не держал в руках пилы и рубанка, но инструктор уже повернулся и шел к другому станку.

...На следующий день на уроке геометрии, когда Ленька, согнувшись над партой, с упоением писал революционную оперу "Гнет", его вызвали к доске. Он знал, что когда-нибудь эта страшная минута наступит, и все-таки от неожиданности вздрогнул, когда услышал свою фамилию.

– Ты, ты, - сказал учитель, заметив некоторую неуверенность на Ленькином лице.

Бледный, он выбрался из-за парты, прошел, как на казнь, через весь огромный класс и, готовый ко всему, остановился у доски, вытянув по швам руки.

– Вертикальные углы, - сказал учитель.

– Что?
– переспросил Ленька.

– Теорема о вертикальных углах.

Слово "теорема" звучало так же загадочно и туманно, как и слова "медиана", "гипотенуза", "биссектриса" и "катет"... Это было одно из тех слов, которые Ленька слышал каждый день, которые приводили его в священный трепет и которые ровно ничего не говорили ни уму, ни сердцу его.

Он стоял у доски и покорно смотрел на учителя.

– Ну, что же ты?.. Пиши, - сказал учитель.

– Что писать?

– Как что писать? Доказывай теорему.

Ленька взял мел и тотчас положил его на место.

– Я не знаю, - сказал он тихо.

– Как? Не знаешь теоремы о вертикальных углах?

– Нет.

– Позволь... Но ведь мы повторяли эту теорему на прошлой неделе. Ты в классе был в это время?

– Был.

– Так чем же ты занимаешься, оболтус?!
– рассердился учитель.

Он быстро поднялся, прошел к Ленькиной парте и схватил заветную Ленькину тетрадку.

– Это что такое?! Смотрите-ка...

– Оставьте! Не трогайте!
– закричал Ленька, кидаясь к учителю.

– Смотрите-ка... Он, оказывается, пишет стихи!..

Ленька не успел выхватить тетрадку. Учитель отстранил его рукой и громко, с выражением, прочел:

– На мотив "Бродяга Байкал переехал"... Довольно мы, братья, страдали и тяжкое бремя несли, в боях мы свободу достали...

Ленька думал, что над ним будут смеяться. Но никто не смеялся. Наоборот, товарищи, которые до сих пор почти не замечали его, смотрели на него с почтительным удивлением: черт возьми! Здорово! Оказывается, у них в классе имеется свой поэт!

Учитель вернулся к своему столу.

– Стихи можно писать и дома, - сказал он уже не так сердито.
– А в классе положено заниматься уроками.

Он задал Леньке еще несколько вопросов. Ни на один вопрос Ленька не ответил.

– Нет, это бог знает что, - опять рассердился учитель.
– Ты с кем живешь? Отец у тебя есть?

– Нет, - ответил Ленька.

– С матерью?

– Нет.

– Значит, ты сирота? Кто же тебя воспитывает?

– Комсомол, - сказал Ленька дрогнувшим голосом.

– Кто?
– не понял учитель.

– Комсомольцы... ребята меня воспитывают...

...В тот же день в школу примчался Юрка. Ленька сам ему все рассказал.

– Ничего, ничего, - утешал его Юрка.
– Не огорчайся, Леничка. Уладится. Что же ты раньше молчал, дубинка этакая?

Ему действительно удалось все уладить. Он объяснил, что Ленька полтора года не учился, что в третий класс его приняли по ошибке. Заведующая школой хотела перевести мальчика классом ниже, но Юрка не сразу согласился на это. Вечером он говорил Леньке:

– Есть, Леничка, два выхода... Или перейти во второй класс. Это выход простой и легкий. Или - остаться в третьем и догонять товарищей. Это выход сложный и почетный...

– Как же мне догнать их, - сказал Ленька, - если они уже теоремы проходят?!

– Догнать, дорогой, всегда можно. Надо только быстрей бегать, больше и веселей заниматься.

– Трудно, - сказал Ленька.

– Трудно? А ты думаешь, нашим бойцам на фронте легко? А всему нашему государству Советскому легко? Ты знаешь, кто-то подсчитал, что против нас четырнадцать держав воюет... А? А мы одни... И при этом отстали от своих врагов в некоторых отношениях не на один, а, может быть, на целых пять классов. У них - техника, у них - пушки, у них - золота до чертовой матери. А у нас с тобой одни дыры да заплаты, как на тришкином кафтане. А ведь победим-то в конце концов мы, а не они? Правильно ведь?