Александра Григорьевна взглянула на Павла. С одной стороны, ей понравилась речь его, потому что она услышала в ней несколько витиеватых слов, а с другой - она ей показалась по тону, по крайней мере, несколько дерзкою от мальчика таких лет.

– Homo priusquam civis [131] , - произнес настоятель, покачивая ногой.

– Homo superior cive! [132]– подхватил Павел.

– Sic! [133]– подтвердил отец Иоаким.

Разговор этот латинский решительно возмутил Александру Григорьевну. Он ей почему-то показался окончательною дерзостью со стороны мальчика-гимназиста.

– Я не знаю, для чего этой латыни учат?
– начала она почти презрительным тоном.
– Язык бесполезный, грубый, мертвый!

– Как же бесполезный?..
– протянул отец Иоаким.
– Язык древних философов, ораторов, поэтов, язык ныне медицины, - разъяснял он ей.

– Но, святой отец!
– воскликнула Александра Григорьевна.
– Положим, он нужен какому-нибудь ученому и вам, как духовной особе, но зачем же он вот этому молодому человеку?..
– И Александра Григорьевна показала на правоведа.
– И моему сыну, и сыну полковника?

– Как зачем юристу латинский язык?
– вмешался опять в разговор Павел, и по-прежнему довольно бойко.

– Да, зачем?
– повторила, в свою очередь, резко Александра Григорьевна.

– Потому что асе лучшие сочинения юридические написаны на латинском языке, - отвечал Павел, немного покраснев.

Он и сам хорошенько не знал, какие это именно были сочинения.

– У нас кодакс Юстиниана [31] читают только на латинском, - сказал очень определительно правовед.

– Кодекс Юстиниана!
– подхватил Павел.

Александра Григорьевна пожала только плечами. Разговаривать далее с мальчиком она считала неприличным и неприятным для себя, но полковник, разумеется, ничего этого не замечал.

– Поручиком, говорит, у них выпускают!
– проговорил он опять, показав на сына.

– Как поручиком?
– спросила уже сердито Александра Григорьевна.

– Не то что военным, а штатским - в том же чине, - объяснил полковник. Говоря это, он хотел несколько поверить сына.

– Десятым классом, коллежским секретарем выпускают кандидатов, присовокупил Павел.

– Да, десятым - то же, что и из лавры нашей!
– подтвердил настоятель. А у вас так выше, больше одним рангом дают, - обратился он с улыбкой к правоведу, явно желая показать, что ему небезызвестны и многие мирские распорядки.

– У нас выше, титулярным советником выпускают, - подтвердил правовед.

– Я, признаюсь, этого решительно не понимаю, - подхватил Павел, пожимая плечами.
– Вы когда можете выйти титулярным советником?
– обратился он к правоведу.

– На будущий год, - произнес тот.

– А я вот-с, - продолжал Павел, начиная уже горячиться, - если с неба звезды буду хватать, то выйду только десятым классом, и то еще через четыре года только!

– Что ж! Каждое заведение имеет свои права!
– возразил с усмешкой правовед.

– У нас, из пажей, тоже выпускают поручиком, а из других корпусов прапорщиками, - вмешался в разговор, опять слегка грассируя, Сергей Абреев.

– Это-то и дурно-с, это-то и дурно!
– продолжал горячиться Павел.
– Вы выйдете титулярным советником, - обратился он снова к правоведу, - вам, сообразно вашему чину, надо дать должность; но вы и выучиться к тому достаточно времени не имели и опытности житейской настолько не приобрели.

– Отчего же выучиться я не успел?
– спросил правовед обиженным голосом и краснея в лице.

– Да потому что, - я не знаю, - чтобы ясно понимать законы, надобно иметь общее образование.

– Да почему же вы думаете, что нам не дают общего образования? продолжал возражать обиженным тоном правовед.

– Потому что - некогда; не по чему иному, как - некогда!
– горячился Павел.

– Отчего же - некогда?
– вмешался опять в разговор Сергей Абреев. Только чтобы глупостям разным не учили, вот как у нас - статистика какая-то... черт знает что такое!

– Статистика, во-первых, не черт знает что такое, а она - фундамент и основание для понимания своего современного государства и чужих современных государств, - возразил Павел.

Настоятель мотнул ему на это головой.

– Про ваше учебное заведение, - обратился он затем к правоведу, - я имею доскональные сведения от моего соученика, друга и благодетеля, господина Сперанского [32] ...

Проговоря это, отец Иоаким приостановился немного, - как бы затем, чтобы дать время своим слушателям уразуметь, с какими лицами он был знаком и дружен.