– И ты домой, в свою Тмутаракань, надумала добираться?
– тихо спросил он, не поднимая глаз.

– А куда еще? Даже птица по весне летит в родные края... И я пошла на заход солнца, думала: когда-нибудь да доберусь. Таилась от лихих людей, ягодами да кореньями кормилась, рыбу ловила - я к рыбе привычная.

– Варила?

– Сырое все ела. Где бы я огонь взяла?

– А дальше что думаешь делать?
– спросил Богдан.

– Снова пойду, куда шла.

Он внимательно посмотрел на нее.

– Нам выходит по пути. Пойдем вместе?

– Пойдем, - без колебаний согласилась она.
– Я тебе в тягость не буду. Только сейчас уже дело к вечеру идет. В темноте отсюда не выберемся, заночевать придется.

Богдан увидел густые тени в расселине, золотые блики заходящего солнца высоко над головой.

– Заночуем, если ты не боишься со мною вдвоем оставаться. Костер разведем, огниво у меня есть. Я шкуру с этого зверя сниму - жалко такое добро бросать...

Девушка посмотрела на гридня с сомнением: стоит ли тащить на себе такую тяжесть? Но ведь редкая добыча... Она слыхала, что барбы не часто в этих местах встречаются. А насчет того, что она, может, боится оставаться с ним вдвоем... Злата тихонько рассмеялась: она приметила, как краснел этот храбрый воин, поглядывая на нее.

– Ты чего?
– удивился Богдан, услышав ее смех.

– Да так просто...
– ответила девушка, лукаво улыбаясь.

Ночь они провели в расселине, по очереди дежуря у костра. Утром, едва рассвело, тронулись в путь.

Злата оказалась добрым товарищем Богдану. Сильная и выносливая, она лучше гридня знала местные условия и сама выбирала наиболее удобную дорогу. Выйдя, из ущелья, они спустились в долину, где сохранились следы проходившего здесь недавно русского войска, затем снова начали взбираться на гору.

Идти вдвоем со Златой было веселее, чем одному, но зато и труднее. Богдан полностью доверял своей проводнице, и та, увлекая его за собой, легко, без малейшего усилия, карабкалась по крутым склонам. Подъем становился все круче. Богдан начал задыхаться, а девушка, не оглядываясь, все шла и шла вперед.

– Погоди, Злата, - наконец не выдержал, взмолился он.
– Давай передохнем малость.

Она обернулась, поглядела на него с усмешкой. Ярко блеснули ее белые зубы.

– Я думала, что ты простого роду, а выходит - боярского.

Насмешливые слова девушки уязвили его, но он сдержался, лишь буркнул негромко:

– Рада, что скачешь, как коза, а я к горам непривычный.

– Привыкай!
– подзадорила она Богдана, но, встретившись с его взглядом, вдруг опустила глаза, смутилась отчего-то.
– Я в горах тоже не так уж часто бывала... Ладно, давай передохнем, нам еще по этой прогалине идти до самой вершины. А там - вниз, легче будет.

– Стой!
– Богдан внезапно потянул Злату назад, в тень леса.
– Видишь? Дозор! Не пойму, кто это: ясы или касоги?

– Ясы, - твердо сказала Злата.
– Это их земля, до касогов мы еще не дошли. А вон еще конные вои, гляди дальше!

Вдалеке виднелись еще несколько всадников. Ясские дозоры внимательно наблюдали сверху за долиной. Там, внизу, вдоль реки, ползла длинная извилистая змейка.

– Наши!
– вскрикнул Богдан и тут же прикусил язык.

Он заметил то, чего не было видно снизу, от реки: на дальнем краю долины, за леском, шевелилась другая такая же змейка, выползавшая навстречу первой. Вот ее голова замедлила движение, начала раздуваться, постепенно перегораживая долину.

Злата вопросительно посмотрела на Богдана.

– Да, ясское войско. Будет сеча. Надо бы нам поспешать туда, ответил Богдан.

Он торопился. Предстоящая сеча не страшила его - Богдан уже не раз смотрел в глаза смерти с тех пор, как стал гриднем. Ему не терпелось встретиться со своими боевыми товарищами, вместе с ними врубиться во вражеский строй.

– Придется шкуру бросить, - нерешительно сказал Богдан, сожалея, что не сделал этого раньше - его ноша с каждым шагом казалась ему все тяжелее.
– Брошу, разрази меня гром!

– Ноги я побила, - тихо отозвалась Злата, - трудно идти босой по камням. А из шкуры можно постолы сделать.

Богдан посмотрел на ее ноги, увидел сбитые в кровь пальцы. Сердце его дрогнуло от внезапно нахлынувшей жалости. Как же это он раньше не догадался?

Ни слова ни говоря, гридень развернул тигровую шкуру, ловко отхватил ножом сначала один кусок, затем другой. Отрезал несколько тонких полосок шнурков.

– На, замотай ноги. Потерпи малость, скоро мы добудем тебе сапожки сафьяновые, добрые.