Алексей подошел к Ане, она смущенно поцеловала его в щеку и откинулась на подушку. Она глядела на него и без конца повторяла его имя, смеялась, смеялась, счастливая, и он. улыбался, смотрел на ее раскрасневшееся, радостное лицо.

Марфа Семеновна поставила коптилку на табуретку.

Алексей принес со двора и разложил на столе свертки с сахаром и банки с консервами, пакет с разными лекарствами, бутылку спирта.

– Что вы, что вы!
– запротестовала Аня.
– Нам ничего не надо. Я все боюсь, что вы мне приснились.

Вот проснусь - и вас нет.

– Как ты себя чувствуешь?
– уже в который раз спрашивал Алексей, и Аня все не отвечала на вопрос, а только завороженно смотрела на него.

...Сколько они проговорили, Алексей не пом'нил.

Марфа Семеновна хлопотала на кухне, несколько раз приглашала Алексея "покушать на дорожку", но Алексей все отмахивался, торопясь в подробностях рассказать Ане, что с ним произошло за время их разлуки.

О Лещевском он умолчал, чтобы не расстраивать больную.

Наконец Марфа Семеновна собрала гостей вокруг стола.

За полчаса до рассвета Алексей, поднявшись, сказал:

– Ну, нам пора. Скоро утро. Выздоравливай.

На прощание он поцеловал девушку в лоб, стараясь не видеть, как дрожат се губы...

– Ну, Аня, не надо. Ты же солдат.

– Не буду, не буду, - прошептала она, сдерживая всхлипывания.

Такой она ему и запомнилась: в простенькой ночной рубашке, со спутанными светлыми волосами, с глазами, полными слез, с обметанными, потрескавшимися губами, готовой вот-вот расплакаться.

3. ЗАДАНИЕ ЦЕНТРА

Шла осень 1942 года. Петр Кузьмич позвал Алексея в свою землянку и протянул ему листок бумаги.

– Тебе, из Москвы...

Алексей торопливо скользнул взглядом по строчкам.

Это была радиограмма из Центра.

"Рады сообщить вам, - читал Столяров с волнением, - что добытые вами сведения высоко оценены руководством и способствовали нанесению чувствительных ударов по оккупантам. Вы проявили в борьбе с врагом смелость, изобретательность и отвагу. Вы, несомненно, нуждаетесь в серьезном лечении. Несмотря на то, что враг еще силен и продолжает оставаться опасным для нашей Родины, считаем целесообразным предоставить вам отпуск для отдыха и лечения, чтобы в дальнейшем, используя все свои возможности, вы смогли с новыми силами включиться в боевую деятельность по разгрому и уничтожению гитлеровских захватчиков.

Андрей".

Алексей прочитал радиограмму несколько раз, затем слегка дрожащими пальцами сложил бумажку вчетверо и сунул в карман. После многих месяцев во вражеском тылу эти теплые слова благодарности возволновали его до слез. Нет, Столяров не ждал поощрений. Но было всетаки приятно, что он наконец принес какую-то пользу фронту. Не напрасно прошли его бессонные ночи, когда он обдумывал, как пробраться на секретный аэродром.

Вознагражден был риск, когда Алексей средь бела дня фотографировал секретный приказ о наступлении. И теперь за время пребывания в отряде он участвовал в разработке нескольких секретных операций и наладил партизанскую разведку, которая добыла немало важных сведений.

Он постарается сделать еще больше. Правда, Центр предлагает ему отдохнуть. Это, конечно, соблазнительно. Ранение, несколько месяцев, проведенных в больнице, постоянное напряжение, полуголодная жизнь- все это сказалось на его когда-то могучем здоровье разведчика.

Мучительно хотелось повидать жену. Да, очутиться вдруг в Москве, среди своих - это казалось немыслимым счастьем. Но выбраться отсюда можно было только самолетом, перелет и посадка которого связаны с огромным риском для пилотов. Нет, рисковать чьей-то жизнью ради короткого счастья он не мог. Да и оставить своих товарищей теперь, когда настоящая работа только что началась, было бы безрассудно.

Ответить Москве ему удалось лишь через две недели. В тот момент, когда он читал радиограмму, вернулись партизанские разведчики и сообщили, что к лагерю с трех сторон подступают большие силы гитлеровцев. Скобцев решил, оставив заградительные группы, увести отряд в безопасное место - силы были неравные.

Холодным сентябрьским утром отряд двинулся в Ружские леса. Издалека доносился шум боя - это оставленные партизанами заслоны преграждали дорогу карателям.

Алексей ехал верхом рядом с командиром отряда.

Скобцев, как всегда отлично выбритый, в ладно сидящей шинели, бесстрастный, сдерживал испуганно вздрагивавшую при взрывах гнедую кобылу, зорко оглядывал ряды партизан. Отряд двигался быстро, но без излишней спешки и нервозности. Деловитое спокойствие, которое Алексей видел на лице командира, казалось, передавалось и бойцам.

...Несколько дней отряд шел с боями, вырываясь из окружения. Раненых становилось все больше, да и убитыми отряд оставил немало людей.

Каратели неотступно преследовали партизан, видимо, рассчитывая загнать их в непроходимые Сардомские болота, лежавшие на пути к Ружским лесам.