Настя начала понимать, что слишком большое достоинство тоже может оказаться недостатком. О причине огорчения Афанасия она не подозревала. Молодые люди выбрались из леса на дорогу и с походной песней зашагали по цветному булыжнику. К вечеру они увидели город, переночевали на опушке леса в стоге сена.

Утром скатерть-самобранка накормила их пряниками и сладкими пирогами, и уже к десяти утра они перешли государственную границу тридевятого царства, а в полдень входили в столицу.

Странное зрелище представлял собой этот город.

Ряды мрачных одно- и двухэтажных домов уныло тянулись по обеим сторонам улицы, высокие заборы с глухими воротами закрывали все промежутки между домами, массивные ставни наглухо закупоривали подслеповатые, низко, почти у самой земли расположенные окошки. Несмотря на яркое солнце, светившее высоко в небе, на улице царил сумрак, и в этом сумраке молча брели редкие согбенные фигуры. Не слышно было ни смеха, ни плача, только шарканье ног по булыжной мостовой нарушало тишину. Было в этом что-то нехорошее. В воздухе пахло тревогой и неизвестной опасностью.

– Почему здесь так страшно. Всезнающий?
– спросил великан.

– Тридевятое царство - это царство ужаса,ответил Глаз.- Страна страшных сказок, привидений и кошмарных снов.

– Нечего сказать, попали!
– проворчал великан.

– Мне с тобой совсем не страшно. Как хорошо, что ты такой большой и сильный!
– сказала Настя. Зубы ее мелко стучали.

– Ладно, не бойся!
– он обнял девушку за плечо.- Спросим-ка лучше, где Бабу Ягу искать.

Но прохожие на вопрос не отвечали и испуганно шарахались в сторону. Так и не получив ни от кого ответа на свой вопрос, они дошли до конца улицы.

Здесь, на окраине, начинался пустырь, точнее - городская свалка, высились груды мусора, валялись старые бочки и ящики. И все-таки в этом унылом месте слышался какой-то сдержанный гомон. Время от времени сюда приплетался тоскливый и протяжный вой. Они пошли на шум и увидели странную картину.

Вокруг перевернутого ящика толкались две компании призраков, одетых в такие лохмотья, которыми побрезговал бы даже небрезгливый пункт вторсырья.

Одна компания привидений состояла из повешенных с обрывками веревки на шеях, вторая - из казненных на плахе; эти держали окровавленные головы под мышкой. Шла игра в карты. Но поскольку денег у призраков не было, а личное имущество не представляло собой заметной ценности, команда висельников выставила закладом совесть местного визиря, противники же играли на материнскую любовь одной непрофессиональной проститутки. Игра шла хоть и азартная, но какаято невеселая. Время от времени кто-нибудь из игроков начинал выть что-то фольклорное. В конце концов, все они в прошлом были людьми и каждый был несчастен по-своему. Однако путешественников эта картина поразила.

– Видно, в этой стране привидения так обнаглели, что показываются людям даже днем,- негромко сказал великан.

– Стойте!
– крикнул призрак висельника с одним уже отгнившим усом.и одной пустой глазницей.- Здесь человеки! Ну-ка ты, длинный, иди сюда! Сыграем на совесть или на материнскую любовь?

– Нет, я не играю,- сказал великан скромно.- Не умею.

– Не умеешь - научим,- призрак разгладил единственный ус; видно было, что он здесь старший.Не хочешь - заставим!

– Как это вы меня заставите?
– улыбнулся юноша.

– А так. Расскажем о тебе кошмарным снам, а они в эту ночь будут всех жителей царства мучить и так тебя разрисуют... Человек тридцать сердечников из-за тебя помрут, сотня рехнется... временная потеря трудоспособности, вдовы, сироты! А виноват будешь ты!

– Подлецы!
– сказал Афанасий.- Но мне надо посоветоваться!

– Советуйся, советуйся! Но не пытайся смыться!

– Всевидящий,- спросил великан,- ты сможешь мне помочь?

– Я никогда не действую, не призываю к действию и не помогаю действию.

– Ну, а сказать, у кого какие карты и что в колоде, можешь?

– Могу. Я вижу все, что на земной тверди. Но подсказать тебе смогу только один раз, это напоминает помощь действию.

– Действовать буду я сам,- и Афанасий вернулся к игрокам.

– На что будете играть?
– спросил старый призрак с обломком копья между ребрами. Сам он не играл, он был болельщиком.

– Хочешь совесть, прекрасную совесть мудрого визиря?
– кривлялся перед ним юный висельник с отрубленной рукой.- Или материнскую любовь юной и прекрасной дамы? Можем сыграть два раза. А ты поставь в заклад свой смех или свое мужество.

– Играй на материнскую любовь,- шепнула Настя.- Ее можно вернуть несчастной женщине. А кто однажды потерял совесть, обратно ее не возьмет!

– Вот что, мужики,- сказал Афанасий твердо.Играю на трех условиях. Первое - играю всего три раза, второе-играю на свой смех, третье-после игры скажите, как пройти к Бабе Яге.

– Это по-нашему,-отозвалась голова из-под мышки оборванного призрака с огромной шпагой.-Это по-благородному! Джентльмены, по рукам?

– По рукам!
– завыли остальные.