Лешка не возразил.

Они вышли на "топталовку". По проспекту катила свадьба и люди, высыпавшие погулять в субботний вечер, с любопытством толпились у края тротуара. В головной машине ехали жених и невеста, за ними еще десять легковых машин, и в каждой за стеклами - букеты цветов, а позади громыхал грузовик, и в кузове его опоясанный полотенцем дружка и женщины в ярких лентах производили под гармонь невообразимый шум - плясали, стуча о дно кузова, и пели.

– Цыган женится. Либо грек, - громко сказал кто-то из толпы.

Баныкин докурил сигарету, рассеянно надел соломенную шляпу слегка набекрень.

– Я у них заместо торжественной части, - сказал он, не скрывая больше огорчения.
– У зрителя только одно стремление: давай побыстрей и отчаливай. Не слушают...

– Слушали, - неуверенно сказал Лешка.

Он боялся, Баныкин пристанет к нему: каковы впечатления, то да се. Он не мог бы сразу объяснить. У него сейчас целый вихрь в голове, и мысли наскакивают одна на другую. И вообще лучше не разговаривать, молча идти и идти с Баныкиным вроде как вчера на заводе, когда несли трубу.

– А как на заводе? Аварию ликвидировали?

– Ну да. За восемнадцать часов справились. Спать, правда, не пришлось.

Свадьба развернулась на площади вокруг сквера и покатила вниз по проспекту, мимо недостроенного театра, в последний раз показывая себя народу,

По опустевшей улице вслед укатившей свадьбе промчался спортсмен-велосипедист, припав к рулю, весь слившись со своей гоночной машиной. Казалось, он мчится на одних никелированных спицах.

У Лешки дух перехватило. До чего же здорово едет!

Он посмотрел на Баныкина. Тот и внимания не обратил на велосипедиста.

– Ты-то меня слушал?
– настороженно спросил он.

Лешка кивнул головой.

– Ну как? Только, знаешь, давая по-честному, без вранья.

– Мне понравилось. Только много общих слов и, по-моему, не всегда складно.

– Так что же понравилось?
– обидчиво вскинулся Баныкин.

Лешка и сам не знал. А все же что-то понравилось.

Он отмолчался, и Баныкина, как видно, это заело.

– Пивка б раздавить, что ли, - плохо скрывая досаду, сказал он.

– У меня ни шиша.

– Не в том дело. У меня есть.

Ресторан для этой цели не подходил, а больше вроде бы некуда податься в такой час.

– Голова гудит от мыслей. Поговорить надо, - сказал Баныкин.
– Сюда, что ли, зайти?

Они поравнялись с кафе-молочной, раскинувшей свои столики на тротуаре, за невысокой деревянной загородкой, перешагнули загородку и сели у накрытого клеенкой столика

– Ты сиди. Я сейчас, мигом.
– Баныкин ушел в павильон и вернулся с двумя стаканами сметаны, накрытыми сдобными булочками.

– Тут, брат, не разживешься.
– Он снял соломенную шляпу и бережно опустил ее перед собой на стол, отстегнул запонки, спрятал их в карман и закатал рукава.

Ели сметану, кроша в нее сдобную булку.

– Я вот о чем думаю, - сказал Баныкин.
– Не растормошил, не зажег зал. Значит, слаб. На них Маяковского напустить надо было. Лично для меня каждая строчка его - золото. Я Маяковского так читаю, что со мной никто в городе тягаться не может. А между прочим, люди его тут не все любят. А как у вас на производстве обстоит с этим?

– В норме, - сказал Лешка.

Баныкин посмотрел на него, что-то соображая, и смутился.

– Ты ведь на завод к нам устраиваешься, я и забыл. Берут тебя?

– Еще не дали ответа.

– Волынят. А ты чего же? Напористей надо. А пока, значит, дела у тебя нет. Так?

Лешка кивнул и даже не удержался - присвистнул. Одно только дело у него - вывезти эти несчастные обрезки. Ему надо еще сегодня побывать на Торговой. Не в учебном комбинате, куда посылал его Матюша. Туда он не пойдет. Этого им не дождаться. На чужом месте он не рассядется ради их покоя. Ему надо к возчику зайти окончательно договориться.

– Паршиво это, когда нет дела.

– Хорошего мало.

– Я тебя понимаю лучше, чем кто-либо. Понял?

Баныкин сказал это искренне, но как-то размашисто. Лешка молчал.

– Ты что-то не Усебе, - сказал Баныкин.
– Не в своей тарелке, что ли. Когда на шаланде работали, вроде ты другой был.

Парень как парень.

– Господи, чего вспомнил, когда только это было.

– Ну уж! Всего год назад было. Неужели ничего и не помнишь? Хотя б ту ночку, когда шаланду в море накрыло.