– Как же он меня... Никогда такого паскудства не возил.
– Всю остальную дорогу он подавленно молчал. Иногда только забегал перед Баныкиным, тряся своим брылем.
– У меня, товарищ, третья группа... Я по инвалидности...

Поднимались вверх по Торговой. Баныкин шел рядом с Лешкой за повозкой. Он был ошеломлен и торопливо объяснял, точно оправдываясь:

– Бандиты палатку на базаре обчистили. Рулоны мануфактуры. Сегодня повсюду на выходах из города комсомольские посты дежурят. И вот, пожалуйста, являешься еще и ты с какими-то грязными махинациями.

У Лешки все горело внутри. Мелькнуло в голове: как же ему удалось проехать в первый раз? И погасло. В милицию, значит, угодил. Наплевать. Накатывалась пустота. Он почувствовал, что измотан до предела. Будь что будет.

– И кому эта ерунда могла понадобиться?

Лешка тоже этого не знал. Во всяком случае он не собирался никого выдавать. Будь что будет.

– Тебе не совестно?

Баныкин спрашивал так осторожно и сокрушенно, точно имел дело с тяжелобольным.

Лешка грубо ответил:

– Что я, девочка?

Баныкин дернул его за рукав, чтоб он остановился.

– Я сейчас взвинчен в высшей степени.
– Они стояли друг против друга. Я что-нибудь наделаю, потом не поправишь.

Заявить недолго. Протокол составят-и хана, тогда привлекут.

Мне во всем этом надо сперва разобраться.

Повозка медленно отъезжала от них вверх по улице, и расстояние между ними и повозкой росло, а Баныкин все еще тяжело раздумывал.

– Вот что. Завтра же, нет, день еще мне нужен. Значит, послезавтра ровно в девятнадцать ноль-ноль явись на то место, где мы тебя задержали. Понял? Если что, я тебя где хочешь достану.

Он посмотрел на Лешку.

– Догоняй же1 Чего стоишь? Черт тебя возьми совсем. Ты отвези назад эту дрянь, слышишь?
– завопил он.
– Где взял, туда отвези!

Опять въезжали во двор, и опять он поднимал железный щит, придавивший кучу железного хлама, и разгружал повозку, сбрасывал обрезки и думало том, что произошло.

Он достал тридцать рублей, врученные ему тем же дядькой для уплаты возчику.

Возчик спрятал деньги в карман телогрейки не пересчитывая и при этом сказал:

– Чтоб мои глаза тебя не видели.

Утром Жужелка обегала все соседние улицы в поисках Лешки и вернулась ни с чем. В воротах она испуганно остановилась, услышав громкие голоса.

– Тебя давно наладить отсюда нужно!
– кричала Лешкина мать.
– Чтобы твоей ноги тут у нас не было!

– Это можно, пожалуйста.
– Жужелка вздрогнула, узнав голос Лабоданова.
– Только вы мало что выиграете от этого.

Быстро выходивший со двора Лабоданов увидел в воротах Жужелку, смутился.

– Пижонство!
– сказал он, подходя к ней, кивнув через плечо назад во двор.
– Дура она.

– Я тоже не переношу ее!
– порывисто сказала Жужелка.

Глаза ее сияли - она не могла скрыть, как рада ему.

Лабоданов отвел ее от ворот.

– А где же Брэнди? Куда он девался?

– Я даже не знаю, где он может быть. Я ищу его все утро.

Я думала, он уже вернулся домой...

– А что?
– спросил Лабоданов, внимательно глядя ей в лицо.
– Чего беспокоиться? Пошел, куда ему надо.

– Все-таки...

Ей так тревожно, так тяжело было одной со всем тем, что она видела этой ночью.

Лабоданов сказал:

– А я ведь исключительно из-за тебя пришел.

– Да? Ты хотел меня видеть?

Он улыбнулся.

– Хотел тебя вызвать на улицу.

Сейчас только до нее дошло, что они говорят друг другу "ты",

Точно во сне возникла вдруг откуда-то Полинка.

– Клена!-громко сказала она.-Чего делается, если б ты только знала! Какие подарки мне в цеху готовят!
– Она улыбнулась упоенно, во весь рот, но, заметив, что Жужелка не одна, осеклась и нахмурилась.
– Зайдешь за мной потом...
– И скрылась в воротах.

Лабоданов потянул книгу, которую Жужелка прижимала к себе локтем.

– Это что? А, учебник.

Он посмотрел на нее рассеянно.

– Ты что, голову мыла?

– А ты откуда узнал?

– У тебя волосы мокрые.

– Мокрые-повторила она за ним, робея, не зная, как выглядит сейчас, с мокрыми прямыми волосами.-Я почти что не спала всю ночь. Тут у нас что было...
– Ей неудержимо хотелось все ему выложить.
– Ужас... Утром решила вымыть голову, чтоб спать не хотелось.