Сюда пришел Савва, беглый "отчинник", с сыном, мечтавшим увидеть свою родину. И первым, кого увидел Стахор, был стражник, жолнер королевской пограничной сторожи.

Толстый, с обвисшими щеками, без шапки, в грязном, измятом мундире, он поднялся из-за кустов, как только Стахор и Савва ступили на землю острова.

Савва остановился, закрывая собой сына. Этой встречи он боялся весь долгий путь и не ожидал ее здесь.

Королевский служитель и тайный беглец смотрели один на другого в упор. Жолнер - выпученными желтыми глазами, не то с презрением, не то с сожалением. Савва - сначала с опаской, потом смело, даже чуть-чуть насмешливо. Каждый подумал: "Привел бы случай в другое время, да на другом месте, - иная была бы встреча..."

К ним подошел нищий и, поклонившись Савве, сказал:

–  Проходите, не бойтесь... тут мы все теперь равные!

Жолнер досадно вздохнул и отвернулся. Савва со Стахором прошли вслед за нищим к бугру.

Увидев новых пришельцев, сборщик поджал под себя ноги и жалобно дрогнувшим голосом спросил:

–  Кто есть эти люди? Янек, ты тут, мой коханый?

–  Тут, ваша мость, - ответил слуга, отходя от пана.

–  Какой человек будешь? - спросил он Савву, не поздоровавшись. Местный али издалека откуль?

–  Такой, как и все тут теперь, - ответил Савва, улыбнувшись и осматриваясь по сторонам.

–  В писании сказано, - словно угрожая кому-то, громко произнес нищий, пред лицом сей судьбы все равны в долине Иосафатской!

Вокруг болота шумел, не утихая, лесной пожар.

* * *

А за огненным кругом, на земле Белой Руси и Литвы, шла своя жизнь.

Уже третий год разъезжали по селам и городам воеводские тиуны, трубили в трубы, сгоняли посполитых на площади и с высокого места объявляли королевскую милость. Новый Статут*. Повелением Жигмонта третьего, короля польского и великого князя литовского, панам отдавался в неволю не только сам хлебороб, но и дети его и дети детей.

______________

* Третий Литовский статут, подписанный королем Сигизмундом (Жигмонтом) в 1588 году, окончательно утверждал крепостное право в Белоруссии и Литве.

А сбежал кто от пана, хотя бы и через двадцать лет находили, вели к тому же пану, и он казнил беглого, как хотел, без суда и защиты.

Не было времени подлее и хуже.

Крепостному "отчиннику" уже не хватало дней в неделе "справлять панщину". Ночь и ту отнимали у бедняка, заставляя нести службу и сторожевую, и путную, и подводную.

Паны, магнаты, разоряя крестьян до последней сорочки, решили надеть ярмо и на душу посполитых людей.

Из самого Ватикана двинулись в литовскую глушь легаты римского первосвященника. Затевались предательские унии. Насаждался чужой язык, чужая молитва. Воздвигались костелы, монастыри, и с их помощью иноземные "просветители" стремились уничтожить все, что было душой народа.

Уходили люди в леса, в глухие болота, бросив обжитое место, хату дедов своих, унося с собой лишь мечту о воле.

От жабрака, с которым встретился Савва на острове, он узнал о новом сроке розыска беглых. Узнал о том, что теперь не только он сам, но и сын его навеки записан за магнатом Ходкевичем.

Тогда открыл беглец жабраку свою тайную думу: никогда боле не быть панским отчинником. Положить жизнь за волю и не только для себя и Стахора, так и для поспольства всего. Собрать бы в братство одно простых лесорубов, плотников, людей мастеровых, да построить город своими руками.

Заходил в Угличский монастырь монах один, много по грешной земле бродивший.

Был на Афонской горе, в Иерусалиме, разных людей видал, разные книги читал и по-гречески и по-русски, все законы познал.

Говорил, будто должен быть такой город, в котором нет ни панов, ни холопов, и каждый свой труд общему делу отдает. Савва сам слышал его рассказы, да не успел до конца расспросить. Нежданно пропал тот монах. Схватили его бояре и увезли в зимний край на заточенье.

Где же тот вольный город стоит, никто не знает теперь. Осталась у Саввы тоска по вольному городу. Да только ли у него? Много бедных людей мечтают о том же...

–  Много! - радуясь его мыслям, подтвердил жабрак. - Везде встречал я людей, воли жаждущих, ты скоро увидишь их!

Рассказал жабрак о казацких отрядах, приплывавших вверх по Днепру, о лесных братствах крестьянских, о черносошном мужике Матюше, собравшем немало отчаянных голов и в прошлом годе завоевавшем город Быхов... О том, как разбили Матюшу королевские гетманы, и о том, что ищут теперь люди человека, пришедшего "с русского боку", чтобы вместе с ними биться за волю.

Дожди огонь притушили. Будет час, на земле новая мурава поднимется. Птицы почнут вертаться до леса родного, да негде им будет вить свои гнезда. Зараз древы спаленные, черные стоят, листвой не шумят, як мертвяки непохованные.