Ни звери, ни люди с того леса долгие годы корысти иметь не могли.

Так было аж на три дни пешего ходу кругом. Савва с сыном прошли через немое пожарище. Людей стали искать. Хотел Савва до вольного братства примкнуться. А люди сами его нашли и к нему же пристали.

Стал Савва за атамана у них...

Расставшись с жабраком, Савва с сыном продолжали путь на запад. И чем дальше шли они, тем чаще встречали таких же, как сами, - беглых отчинников. Не сразу сходились случайные встречные. Сначала осторожно пытали: кто, да куда и зачем направляется, потом, признав за своего, делились горем-печалью. Спрашивали: не встречал ли где человека "с русского боку", о котором в разных местах сказывали жабраки. Скоро стали называть приметы и человека того, и малолетнего сына, что пришел вместе с ним.

В каждом повете обращались к Савве с этим вопросом. Иные приглядывались, подолгу шли следом и тихонько просили открыться...

Понял Савва, что судьба его определилась, и он сказал:

–  Это - я!

Тогда потянулись к нему, словно заблудшие на огонек. Народ искал вождя не среди князей и бояр, а в живом воплощении единокровного брата - смелого воина, проповедующего то, что каждый прочувствовал. Он не требовал знатности рода, а ждал лишь поступков.

И Савва совершил эти поступки.

КАК СТАХОР ЗВЕЗДЫ КОВАЛ

Всяк молодец - своему счастью кузнец

Теперь у Саввы была ясная цель. То, что он задумал, не казалось особенно трудным. Встречи с обездоленными горемыками, рассеянными по белорусской и литовской земле, укрепляли веру в успех. Надобно только разумно начать и не ошибаться в выборе первых товарищей.

Разыскивая нужных людей, проведя всю ночь в пути, усталые и голодные, Савва со Стахором пришли в большой хутор дальнего литовского повета.

День был воскресный, теплый и тихий. Ни на дороге, ни в поле крестьян не было видно. Только возле крайней хаты белобрысый пастушок с плачем выгонял коров из потравленной полосы молодого ячменя, да на завалинке хаты сидел громко ругавший пастушка старик в широкополой соломенной шляпе.

Мальчик не мог управиться со своим стадом. Пока он выгонял рыжую, с лысиной, годовалую телку - две, раньше отогнанные, старые коровы степенно возвращались на потраву. Пастушок, всхлипывая и проклиная коров, бежал к ним, тогда возвращалась телка.

Старик грозил клюшкой, ругался, мешая литовские и белорусские слова, но с места не двигался.

Увидев беду пастушка, Стахор, забыв об усталости, сорвал с себя пояс и, перепрыгнув через канаву, отделявшую дорогу от поля, побежал на выручку. Савва подошел к старику.

–  День добрый вам... Здесь ли живет Ёнас, кузнец?

–  День добрый, - ответил старик, перестав выкрикивать ругательства, следя, как с помощью Стахора пастушок отгонял коров подальше от ячменя.

–  Твой сынок? - спросил старик наконец, повернув к Савве все еще сердитое морщинистое лицо с выцветшими глазами.

–  Мой, - ответил Савва, - мы к кузнецу пришли...

–  Лучший алус* из этого жита можно было бы сварить... - кивнув в сторону ячменя, с огорчением объяснил старик.

______________

* Алус - пиво (лит.).

–  Может, еще отрастет, - успокоил Савва.

Старик покачал головой, рассматривая пришельца, и спросил уже более приветливым голосом.

–  Ты Ёнаса ищешь? Вон его кальве, - старик показал клюшкой на черневшую за двумя толстыми вербами небольшую кузницу, - только там его нет. Ушел кальвис*.

______________

* Кальве - кузница; кальвис - кузнец (лит.).

–  Ушел? - с досадой переспросил Савва.

–  Недавно ушел, - подтвердил старик, ласково глядя на подошедшего и поклонившегося ему Стахора. - А вы по справе какой или в гости? Издалека, видно? Может, голодные?

–  Не так съесть, как сесть, - улыбнувшись, ответил Савва и присел на завалинку. Стахор сел рядом.

–  Посидите, отдохните, - предложил словоохотливый старик, - праздник сегодня, все на новый шлях ушли "гулу" катать, а мне вас бог послал, чтоб не скучать одному.

Приподнявшись, старик крикнул в раскрытое окно хаты:

–  Неринга! Угости людей.

Молодая, стройная женщина в ярком праздничном лифе, одетом поверх расшитой литовским узором сорочки, и синем кобате, легко ступая босыми ногами, подошла и поставила перед Саввой на землю кувшин с молоком и две глиняные кружки.

Савва протянул было руку, да... взглянул в лицо женщины... Рука так и повисла над кувшином.

Неринга метнула в него голубой, смешливой искрой и потупилась.

Старик нахмурился и пробурчал что-то по-литовски. Женщина отошла в глубь двора к покосившемуся срубу колодца с кривым высоким журавлем.

Стахор тихонько толкнул отца локтем в бок. Савва очнулся и, взяв кружку, поблагодарил:

–  Спасибо за вашу ласку.

–  Пейте на здоровье, - вновь подобрев, ответил старик, - гостите, Ёнас нескоро вернется, а придет - сегодня работать не станет. Сегодня работать грех. Завтра все тебе сделает, что загадаешь. Ёнас все может.