Спорщики затихли, содруги Василька приготовили колья. Взмахнув двумя руками и сильно качнувшись всем телом, Ёнас метнул...

Со странным, ранее не слышанным, пронзительным свистом гула промелькнула в воздухе, ударилась о брусчатку дороги и покатилась, не загудев, как обычно, а жалобно застонав, словно какое-то живое существо.

Это было так неожиданно и так непонятно, что женщины испуганно перекрестились, а содруги Василька забыли выставить колья. Раскрыв от удивления рты, они смотрели, как стонущая живым голосом гула, подпрыгивая, катилась мимо. Василек растерянно оглянулся. Гула перекатилась через его черту и покатилась дальше, все еще продолжая стонать. И вдруг, нарушив строгое правило игры, гулу остановил и поднял не выбранный содруг, а хлопец, выбежавший из кустов справа от шляха.

–  Не руш! Не руш! - взревели пришедшие в себя сторонники Ёнаса и бросились к хлопцу.

–  Отодрать ему уши!

Возле хлопца появился рослый мужчина, а за ним красавица Неринга.

–  Пошто остановил?

–  Не твоя справа! Ты не содруг!

Добежавшие уже замахнулись кулаками.

–  Простите, браты! - остановил их незнакомый мужчина, взяв в руку гулу и заслоняя собой хлопца.

–  Не знал он, что трогать нельзя... а дивно, - что за гула с песней...

–  Мало что дивно, игре не мешай!

–  Может, она еще бы катилась!

–  Откуда взялся? Кто такой?

Мужчина блеснул большими зеленоватыми глазами, весело ответил:

–  Я из тех ворот, откуль весь народ, зовусь Саввой, а хлопец - сын мой, Стах - панам всем на страх!

Это понравилось. Рассерженные спорщики заулыбались.

–  Что за люди? - спросил у Неринги подошедший Ёнас.

–  Хорошие, - ответила красавица по-литовски, - пришли к нам из Руси.

–  Из Руси... - в толпе зашептались, с любопытством разглядывая незнакомцев.

Ёнас протянул руку к своей гуле, но Савва не отдал ее.

–  Погоди, - сказал он, рассматривая ядро с просверленными в нем косыми дырками, внутри которых еще дребезжали тонкие железные листики.

–  Стало, из-за этих штук она песни поет? Ловко удумал.

Ёнас, довольный успехами своей выдумки, но, видать, не желая открывать тайны сделанного, снова протянул руку и хотел силой забрать гулу. Савва снова не уступил ему. Перехватил руку кузнеца и негромко спросил:

–  А еще каки хитрости смастерить мог бы?

–  Каки тебе хитрости? - не понял кузнец.

Савва оглянулся, сказал громко, так, чтоб все слышали:

–  Сын у меня подрастает... Надо бы забавку ему, сабельку, что ли... Не ровен час, пригодится. Ковалей у вас много, собрались бы толокой...

–  Он! - прошептал чернобородый Михалка.

–  Тот, что пришел с русского боку...

–  Он! - согласились другие, обступая Савву и Стахора.

До темной ночи пели молоты в кузнице Ёнаса. Далеко разносился дружный их перезвон. Люди уже спать полегли, а в кузнице все не затихало.

–  Видно, Ёнас разбогатеть захотел, дня ему мало, - ворчали соседи, не успевшие допытаться о том, что Ёнас задумал.

А Ёнасу не богатства нужны. Нужна ему сила, которая оторвала бы душу от вечной тоски или толкнула на путь, что ведет к далекой маре его. Ёнас хотел счастья себе и другим. Сегодня ему показалось, будто счастье это лежит недалеко и веселый пришелец Савва знает, как найти его. Только на жалей силы, кузнец. Сегодня Ёнас был счастлив и не жалел ни своей, ни силы товарищей.

Василек и чернобородый Михалка помогали литовцу. Под их молотами пела тяжелая наковальня. Стахор качал меха, раздувая невысокое пламя горна, и глядел, как свершалось преображение. Бесформенный кусок раскаленного железа, выхваченный длинными клещами из горна, описав огненную дугу в полутьме кузницы, падал на гладкую поверхность наковальни и сразу, с трех сторон, на него обрушивались удары.

Тяжелый, глухой удар Михалки, за ним такой же огненно-рыжего Василька и частая, звонкая дробь Ёнаса. Железо упруго сжималось и нехотя вытягивалось, принимая грубые очертания.

Ёнас ловко поворачивал его, подставляя то один, то другой бок под удары, успевая между двумя тяжелыми молотами построчить своим коротким и легким, словно подсказывая, где теперь надобно бить.

–  Тут, тут, тут... Тут, тут, тут...

–  Ах-га! Мы тут! - отвечали могучие ковали.

Железо сдавалось. Вот оно становилось похожим на небольшой лист лопуха, потом на осенний, желтый лист ясеня...

–  Тут, тут, тут... - торопил молоток Ёнаса.

–  Ах-га! - отвечал ему чернобородый Михалка. - Тут мы!