На первую чудесную вещь, сшитую его руками.

К А П И Т А Н "Д О Р О Т Е И"

Капитан Минаев был угрюмый старик.

Другим капитанам везло. Они служили на сверкающих краской и медью паровых гигантах, командовали дизель-электроходами, пересекали ледяные просторы Арктики.

Минаев всю жизнь проплавал на старом маленьком пароходике со смешным названием "Доротея".

Пароходик ходил по заливу между Ленинградом и Кронштадтом и был кривоносый, с тонкой, как макаронина, трубой.

А теперь шла война. Это она вытащила старый пароход из залива, заставила пройти всё море и нынче гнала обратно в Ленинград.

Корабли отступали. Они шли, как усталые солдаты, цепочкой, один за другим.

Самым большим среди кораблей был "Восток". Он вёз раненых. В его каютах и трюмах одна на другой стояли зелёные больничные койки, а во весь борт - от воды до палубы - тревожно алел санитарный крест.

Самой маленькой была "Доротея". Гружённая фанерой, мукой и пробкой, она шла неподалёку от плавучего госпиталя, то и дело отставая от него.

– Эй, на пробковой фабрике! Мукомолы!
– кричал с мостика капитан "Востока".
– Плетётесь как черепаха. Взять на буксир?

– Обойдёмся!
– бурчал обиженный Минаев и в который раз принимался ругать механика и кочегаров.

Он понимал: для парохода и для него этот рейс был последним. В Ленинграде "Доротею" ждал причал для идущих на слом кораблей, а его больница. Сердце капитана уже никуда не годилось.

"Для этой войны мы оба слишком стары!
– часто думал он.
– И "Доротея", и я... Тяжело: одни мины чего стоят!"

Да, хуже всего были мины.

Фашистские самолёты забросали ими всё море. Мины лежали на дне молчаливые чёрно-зелёные снаряды.

Внутри их прятались магнитные стрелки. Стоило железной громаде парохода пройти над миной, как стрелка поворачивалась, включала ток и оглушительный взрыв раскалывал воду. Чем тяжелее был корабль или чем больше железа было в его трюмах, тем скорее взлетал он на воздух.

Маленькой, лёгкой "Доротее" мины были не особенно страшны.

"Ох, если этот наскочит!" - думал Минаев, поглядывая на огромный "Восток".

Вдоль борта плавучего госпиталя стеной стояли фигурки в белых халатах. Когда "Доротея" подходила поближе, над палубой поднимался целый лес рук. Раненые считали маленький корабль своим товарищем: ему тоже приходилось туго.

Когда корабли пришли в Таллин, "Восток" и "Доротея" стали рядом.

Капитаны встретились на причале.

– Не сердись, Минаич, - сказал капитан "Востока".
– Про пробковую фабрику и мукомолов это я так - шутя. А вот машина у тебя тянет плохо. Дойдёшь ли?

– Дойду... Тебе тоже достаётся. Если будут самолёты, ты как?

– От бомб? Отверну.

– А мины?

На этот вопрос капитан "Востока" ничего не ответил. Действительно, если пароход начнёт тонуть, как спасти тысячу раненых, половина из которых не может ни ходить, ни плавать?

В глубокой задумчивости Минаев простился с ним.

А через час на "Доротее" закипела работа. Из трюмов тюками выбрасывали пробку, выгружали муку и фанеру. Вместо них грузили железные болванки, рельсы, колёса, сыпали ящиками гвозди. На палубу рядами укладывали якорные цепи.

Когда погрузка закончилась, Минаев собрал команду.

– Ночью "Доротея" пойдёт впереди "Востока", - медленно начал он. Сегодня, как никогда, у него болело сердце.
– Если на пути попадётся мина, нам конец: слишком много на корабле железа. Но мина достанется нам, а не ему, - капитан ткнул пальцем в сторону плавучего госпиталя.
– Кто хочет идти в рейс - два шага вперёд!

В строю стояло четырнадцать человек. Одиннадцать шагнули вперёд, трое остались на месте. Собрав вещи, они ушли.

Когда караван вышел в море, "Доротея" стала впереди "Востока" и, густо дымя трубой-макарониной, начала прокладывать ему путь.

Она шла, тяжело осев под грузом железа в воду. Чуткие магнитные стрелки, которые раньше не замечали её приближения, теперь уже издалека начинали покачиваться на тонких осях.

Но "Доротее" везло. Она то проходила в стороне, то между минами, и следом за нею уверенно двигался огромный "Восток".

Минаев не уходил с мостика. Никто из команды не спал.