Например, мы обязательно хотели включить в фильм хрестоматийную ссору Александра с его отцом Филиппом, но большую ее часть пришлось оставить до съемок с дублерами. Для Олимпиады, его матери, подпустившей к нему змей с вырванными ядовитыми зубами, дублерши не требовалось, так как мы сняли этот эпизод общим планом и под таким углом, что его можно было не озвучивать. Случай, когда Александр укротил коня, на которого не осмеливался сесть никто другой, оказался выдумкой кого-то из его биографов, однако опустить столь известный эпизод юности нашего героя мы не рискнули: крупные планы мы вклеили позже, а на самом деле укрощал коня молодой скиф, один из конюхов царской конюшни. Роксана действительно существовала, как и остальные жены персов, захваченные Александром. К счастью, они оказались достаточно пышного сложения, чтобы на экране выглядеть томными и соблазнительными. Филипп, Парменон и прочие персонажи были бородаты, что значительно облегчало проблему дублирования и озвучивания. (Если бы ты видел, каким способом они брились в ту далекую эпоху, ты бы понял, почему бороды были в такой моде.)

Труднее всего было снимать эпизоды в помещениях. Коптящие фитили в чашах с топленым салом, сколько бы их ни было, дают слишком мало света даже для самой чувствительной пленки. Майк вышел из положения, отрегулировав камеру и свой аппарат так, что каждый кадр экспонировался секунду. Этим объясняется поразительная четкость и глубина резкости, которая достигалась сильным диафрагмированием. У нас было сколько угодно времени для того, чтобы выбирать наиболее интересные эпизоды и ракурсы. Нам не нужны были знаменитые актеры и хитроумное оборудование, нам не приходилось снимать по нескольку вариантов одной и той же сцены - у нас в распоряжении была вся жизнь нашего героя, и мы могли спокойно отбирать все наиболее яркое и интересное.

В конце концов мы отсняли примерно восемьдесят процентов того, что ты видел в законченном фильме, склеили и устроили просмотр, упиваясь тем, что нам удалось сделать. Мы даже не рассчитывали, что конечный результат окажется таким блистательным. Хотя фильм еще не был смонтирован и озвучен, мы уже видели, что создали прекрасную вещь. Мы сделали все, что могли, а худшее еще было впереди. Поэтому мы послали за шампанским и сказали блондинке, что у нас праздник. Она хихикнула.

– Но чем вы там занимаетесь?
– спросила она.
– Торговые агенты просто не дают мне покоя, им обязательно хочется выведать, что вы делаете.

– А вы отвечайте, что не знаете, - посоветовал я, открывая первую бутылку.

– Я так и говорю. А они считают меня дурочкой.

Мы все трое посмеялись.

Майк сказал задумчиво:

– Если мы будем устраивать такие праздники часто, нам бы следовало обзавестись настоящими бокалами.

– Их можно было бы хранить в нижнем ящике моего стола, - радостно подхватила блондинка и мило сморщила нос.
– Я ведь первый раз в жизни пью шампанское, если не считать свадьбы одной моей подруги. Но там я выпила всего один бокал.

– Налей ей еще!
– предложил Майк.
– Да и мне тоже. А что вы сделали с теми бутылками, которые унесли домой в прошлый раз?

Она хихикнула и покраснела.

– Папа хотел их откупорить, но я сказала, что вы велели приберечь их до особого случая.

– Ну, это как раз и есть особый случай, - сказал я, закидывая ноги на ее стол.
– Выпейте еще стаканчик, мисс... А как ваше имя? Не люблю официальности в нерабочие часы.

– Но ведь вы и мистер Лавьяда выписываете мне чек каждую неделю! обиженно воскликнула она.
– Меня зовут Руфь.

– Руфь... Руфь...
– я покатал это имя на языке вместе с пузырьками шампанского и решил, что оно звучит очень приятно.

– А вас зовут Эдвард, а мистера Лавьяду - Мигуэль, ведь так?
– и она улыбнулась Майку.

– Мигель, - улыбнулся он в ответ.
– Старинное испанское имя. Обычно сокращается в "Майк".

– Передайте мне еще бутылку, - попросил я, - и сократите "Эдварда" в "Эда".

Она передала.

К тому времени, когда опустела четвертая бутылка, мы уже знали о ней все: двадцать четыре года, белая, незамужняя, любит шампанское.

– Но мне все-таки хотелось бы знать, чем вы там занимаетесь с утра до ночи, - добавила она, надувая губы.
– А иногда всю ночь напролет...

– Ну, - заплетающимся языком сказал Майк после некоторого размышления, - мы там снимаем. Можем и вас снять, если вы хорошенько попросите, - закончил он, подмигнув.

– Мы снимаем модели, - перебил я.
– И так, что они выглядят как настоящие.

По-моему, это ее несколько разочаровало.

– Ну, теперь все понятно, и я очень рада. А то я подписываю все эти счета из Рочестера и не знаю, за что они. И это меня беспокоило... Нет, в холодильнике есть еще две.

Всего две - шампанское ей явно пришлось по вкусу. Я спросил, что она думает об отпуске. Оказалось, что она пока еще не думала об отпуске. Я посоветовал ей подумать, потому что мы через два дня уедем в Лос-Анджелес, в Голливуд.

– Через два дня? Но ведь...

Я поспешил ее успокоить.

– Мы будем платить вам по-прежнему. Но неизвестно, сколько мы там пробудем, а какой вам смысл сидеть тут, ничего не делая?

Шампанское уже ударило нам всем в голову. Майк что-то тихонько напевал себе под нос. Руфь протянула мне последнюю бутылку.