– Приключилось! Паровоз не может взять подъема, котел пару не держит.

Поезд расцепили. Под колеса подложили железные башмаки, чтоб не катились под уклон отцепленные вагоны, и стали ждать, пока машинист свезет на станцию головную часть и вернется за хвостовой.

Вернулся он уже засветло. К тому времени Севка совсем закоченел. Он теперь не ложился на солому, а только слонялся по заиндевелому вагону, стуча лаптями да растирая озябшие руки.

На станции ему удалось разжиться кипятком. Согрелся и повеселел. "Это с непривычки, - решил Севка.
– Как же другие ездят... Небось привыкну".

Двое суток он маялся в промороженном вагоне, почти не спал. Очень хотелось есть, но Севка, как мог, экономил паек: где еще удастся пополнить запасы?

Наконец приехали в Оршу. Станционные пути были густо забиты поездами. По междупутьям метались толпы людей, приступом брали переполненные товарные вагоны. Ругались озверевшие мужики, истошно кричали женщины, плакали закутанные в разное тряпье ребятишки. Люди гроздьями висли на буферах, забирались с узлами на крыши вагонов.

– Игна-атка! Игна-ат!..
– вопила женщина в цветастом платке.
– Люди добрые, мальчонка потерялся...

Но люди не слышали один другого. Они думали лишь о том, как бы вдавиться, втиснуться в какой-нибудь вагон и ехать. Как угодно, но только бы ехать, а не околевать здесь.

Выбрался Севка на широкую платформу, зашагал к вокзалу. Мимо горланивших мальчишек-газетчиков, мимо будки с облупленной вывеской "ипяток готовъ", под которой тоненькой струйкой бежала из крана горячая вода, стекая с заледенелой платформы по глубоко промытому извилистому руслу. На стенах пустых вокзальных ларьков, на специальных щитах синей краской нарисована была сложенная в кулак рука с оттопыренным указательным пальцем и надписью под ним. Иди по направлению пальца - найдешь все, что надо: дежурного по станции, багажное отделение, билетную кассу. Удобство! В пять минут Севка отыскал комендатуру.

В огромной комнате плавал табачный дым. Густая толпа осаждала дубовый письменный стол, за которым сидел молодой комендант. Светловолосый, выбритый, затянутый в ремни. Перед ним лежал раскрытый кожаный портсигар, полный толстых папирос, из которого кто хотел, тот и закуривал.

– Папиросками не отделаешься, - напирал пожилой командир с розовым шрамом через висок.
– У меня бойцы без продовольствия, кони без фуража...

Комендант молчал.

– Ты что, товарищ, окаменел? Известно тебе, что мой батальон по приказу еще вчера должен занять участок фронта?..

– Известно.

– Так почему держишь?

– Безделицы нет - паровоза, - усмехнулся комендант.
– Ночью депо обещает выдать внеочередной. Тогда и отправим.

– Ночью? А ты не врешь, товарищ?

Не успел отвалить один, как налетели сразу двое:

– У меня артиллерийский полк полного состава...

– Здоровые потерпят!
– перебила женщина в барашковой папахе.
– Тут тяжелораненых не пропускают...

– А у меня фураж, - протиснулся вперед маленький и шустрый интендант.
– Кони без овса и сена в атаку не идут. Голодному коню не прикажешь...

Понял Севка, что к коменданту ему не пробиться, и протиснулся в уголок, где за маленьким столиком, согнувшись в три погибели, сидел длинный и тощий, как селедка, писарь в стеганой телогрейке.

– Вижу, писанины у вас, дядя, просто невпроворот, - дипломатично заметил Севка.

– Что верно, то верно!
– кивнул писарь.
– Ее бы на троих хватило, а мне, брат, одному приходится.

– Хотите, помогу?

– Не положено. Ты лицо гражданское.

– Нет, я военное лицо, - возразил Севка и достал из-за пазухи бумажник.
– Вот прочитайте.

Писарь пробежал глазами документ и с удивлением поглядел на Севку:

– Верно, военное! Выходит, из госпиталя. А сейчас куда?

– Ищу эскадрон. Мне посоветовали: узнай, мол, в Орше у коменданта. А к нему и не подступиться.

Писарь протиснулся к комендантскому столу, выдвинул ящик и долго листал какую-то книгу. Потом вернулся на место, шепнул:

– Есть такой! Неделю назад проследовал.

– Всего неделю?
– удивился Севка.
– А куда проследовал?

– Ишь чего захотел. Этого, брат, и я сам не знаю. Поезжай до Вязьмы, а там выяснишь дальнейшее направление.

Смекнул Севка, что писарь не договаривает. "Ну и не надо! Если на Вязьму - это не иначе как против того атамана. Спасибо, комендант показал карту".

Вот и осталась всего одна дорога! Теперь только сесть в воинский эшелон и катить.

Выбрался Севка на железнодорожные пути, начал с опаской подлезать под нескончаемо длинные составы. Низко нагибается, чтоб не зацепиться сидором на случай, если поезд тронется.

На седьмом, а может, на восьмом пути увидел наконец то, что искал дымок над вагоном. Кухня!