В эту минуту шумно распахнулась дверь. С надворья хлынуло облако морозного пара, а вслед за ним на пороге встал человек в шинели, в заиндевелом башлыке.

– Здорово, мужики! Можно погреться?

– Грейся. Куда ж тебя деть?
– пробасил Порфирий.
– Откуда путь держишь?

Путник откинул башлык, оборвал с усов намерзшие сосульки и, подув на ладони, достал из кармана кисет.

– Отвоевался! Домой направляюсь. Слыхали такое село Табары?

– Табары? Как не слыхать?
– отозвался с нар пожилой завозчик. Далеконько ж тебе, служивый. Ночуй-ка здесь, а завтра поедем. Как раз верст сорок подвезу. Ты чей же будешь из Табаров?

– Гавриловых.

– Уж не покойного ли Аверьяна сын?

– Его. Сергеем звать. А ты знал Аверьяна?

– Как не знать? По мочальному делу первый был на всю округу.

Хоть любопытна история про Тараса, а все-таки сперва хочется разузнать про войну. Тем более, что человек недавно оттуда. Завозчики выждали, пока Гаврилов малость отогреется с мороза, и завели разговор.

– Слухами вся Сибирь полна, а толком никто не знает, как оно там на фронте, - свесил голову с нар все тот же пожилой завозчик, вызвавшийся подвезти Гаврилова.
– Одни говорят - атаман Семенов вот-вот Иркутск заберет...

– А этого не хотел?
– выставил Гаврилов крупный кукиш, сложенный из обкуренных пальцев.
– Семенов твой из Читы в одних подштанниках за кордон сбежал.

– Правда?

– А ты думал! В том бою меня и клюнула пуля.

Севка все поглядывал на фронтовика. Порой ему казалось, что он уж где-то видел этого человека. Но где? В эскадроне? Нет, всех эскадронных он знает наперечет. Может, в дороге, пока ехал в Сибирь? Может быть. Но никак не вспомнить.

Спрашивать при всех он постеснялся. Решил выждать и, если удастся, потолковать отдельно. Как-никак человек с фронта. Может, слыхал что-нибудь про эскадрон.

Случай представился утром. Гаврилов как раз обувался. Одна нога в сапоге, на другой лишь портянка навернута. Сидит на лавке, о чем-то задумался.

– Где я вас видел, дядя?
– подошел Севка.
– Вы в каких частях воевали?

Гаврилов пригляделся к Севке.

– Вот леший!
– удивился он.
– А ведь и мне твоя карточка знакома. Тебе не доводилось в кавалерии служить?

– Точно, служил! В сто шестом отдельном...

Гаврилов как был в одном сапоге, так и шагнул к Севке:

– Как же ты меня не узнал? Сережку Гаврилова! Вестового! Неужели забыл?

Нахмурился Севка. Вестовым командира был молодой парень, а этот...

– Так я ж тогда безусый ходил!
– объяснил Гаврилов.
– Ну и, опять же, время прошло. Выходит, постарел.

И ничуть он не постарел, это все из-за усов. Тот самый Гаврилов!

– Как там в эскадроне, дядя Сергей?
– весь засветился от радости Севка.

– В эскадроне-то не надо лучше, да меня вот списали по чистой, грустно улыбнулся Гаврилов.
– И ранка-то пустяковая - в мякоть. Но, видно, нужную жилу повредило, раз правая рука не гнется.

– А где сейчас эскадрон? Не удалось мне его догнать. Зато будущим летом, как получу расчет...

– Не торопись!
– перебил Гаврилов.
– Знаешь, что мне на прощанье командир сказал? Что эскадрону, мол, на фронте скоро и делать станет нечего. Иди, говорит, домой, Серега, там тоже дело найдется. Советской власти верные люди всюду нужны.

– Живой, значит, командир! А комиссар?

– Живой!
– кивнул Гаврилов.
– Этот Касаткин как заговоренный: в самое пекло лезет - и хоть бы царапина. Командира за это время уже два раза пули дырявили да шашкой в конной атаке какой-то офицерик маленько достал. Но, слава богу, обошлось. Опять Ребров в строю на своем Бурьяне.

– А дядя Федор?

– Это какой?

– Дроздов. Пулеметчик...

– Дроздов? Нету Федора Дроздова! Давно нет! Еще в России сложил голову... Кабы не Федор, то и нам бы с тобой сейчас не разговаривать. На верную смерть пошел, а эскадрон выручил.

Замолк Севка. Как это нет Дроздова? Вот он стоит перед глазами живой. В застиранной гимнастерке, с портупеей шашки через плечо!.. "Крепись, Савостьян... поклон от эскадрона..." А полушубок? Ведь Севка его дяде Федору вез...

В середине дня Гаврилов уехал с завозчиком. Обнял на прощанье Севку, приказал безотлагательно написать командиру и без его ответа никуда с места не трогаться.

– Может статься, не в ту сторону кинешься догонять, - предупредил Сергей.

Час спустя на мельницу ввалилась запыхавшаяся Зина. Голова по самые брови закутана в платок, на ногах растоптанные Степанидины валенки. Но лицо сияет, как ясное солнышко.

– Случилось что?
– удивился Севка ее неожиданному приходу.

– Случилось!
– загадочно ответила Зина...

– Говори скорей, не тяни!

– Ух, раскричался! Вот теперь и не скажу, - с деланной обидой упрекнула Зина.
– Я ему привет принесла, кучу новостей, а он...