Проехав версты четыре по-над рекой, Семен скомандовал:

– Айда, ребята, в лес. Рассыпайся! Кучей ездить - только коней зря томить. В случае кто заблудится - выбираться к Тавде по солнцу, к Маланьиной балке.

Вскоре Севка набрел на лесной ручей. Кушевка потянулась к воде, напилась, шумно вздохнула и, повернув голову, глянула на седока умным глазом: куда, мол, путь держать?

Подумал Севка, подумал да и направил кобылу вдоль ручья: ведь не без водопоя ходит по тайге табун. Может, он пьет как раз из этого ручья.

Бросив на луку поводья, Севка доверился старой Кушевке и вспомнил с обидой, что больше года прожил в таежном краю, а в лесу и не бывал. Ни с ружьем, ни с корзинкой! Да уж и не приведется. До петрова дня всего шесть недель, и думать ему теперь не про тайгу, а про Москву, как сказано в письме командира товарища Реброва.

Давно уж Севка получил это письмо, наизусть запомнил. Приказано ему ехать в Москву, жить в семье Лебяжиных, раз приглашают, и учиться, потому что мало завоевать счастье, его еще построить надо, как строят дом - от фундамента и до конька крыши. Не простой дом - огромный сказочный дворец, каких никогда и нигде не бывало. Вот для чего эскадрон командирует его на ученье. "Не считай себя демобилизованным, товарищ Снетков, - написал Степан Викторович в письме.
– Как был, так и остаешься бойцом-кавалеристом, всадником..."

Старая Кушевка помешала Севкиным раздумьям. Насторожила уши, прибавила шагу, раскатисто заржала.

Откуда-то издалека донеслось ответное ржанье. Севка повеселел: значит, кто-то из парней едет поблизости!

Кушевка быстро шла вперед, ныряя под нависшие еловые лапы, заставляя Севку кланяться - пригибать голову.

Наконец лесная тень поредела, сквозь чащу зазеленела поляна, а на поляне - вот он, табун! Жеребята пощипывают траву, обмахиваясь отросшими хвостами. Лишь вожак поднял голову, сделал несколько осторожных пружинистых шагов и остановился. Рослый, горбоносый, с виду сердитый и нервный. Насторожился, поглядывает на Севку, словно соображая, какую подать команду табуну.

– Леший!
– окликнул его Севка.
– Вон ты какой вымахал! А Колобок где?

Вожак переступил ногами, жеребята подняли головы.

Удивительно Севке, что не другому парню, а ему выпала удача найти табун.

Спешился, расседлал кобылу. Как бы ему известить парней? Эх, нет ружья!

Сложив ладони в трубку, закричал, что было сил:

– Сюда-а! Наше-оо-ол! Эге-ге-ге!..

А в ответ - спокойный насмешливый голос:

– Ух, паря, здоров же ты голосить! Пуп-то не развязался с натуги?

С этими словами показался из-за куста Семен Аникеев. Вел в поводу вороного, озорно скалил зубы.

– Ты?
– обрадовался Севка.
– Как же ты нашел?

– Я-то обыкновенно: по следам, по свежему помету, а вот ты как?

– А я никак, - простодушно ответил Севка.
– Екал, ехал и наехал. Кобыла привезла.

– То-то - кобыла!
– подмигнул Семен.
– Эта животная только что не говорит, а по разуму не уступит и хозяину.

Семен отцепил с седла двустволку, отошел за куст и дал дуплетом два выстрела. Выждал, перезарядил - и еще два дуплетом. Для верности.

Жеребята качнулись. Леший вздыбился, сделал "свечу" и хотел было дать стрекача. Но, глянув на Кушевку, решил не ронять своего достоинства: кобыла преспокойно щипала траву.

По сигналу начали стягиваться к поляне всадники, расседлывать коней, свертывать цигарки.

– Жеребят, считай, сразу проведали, - сказал Семен.
– Что ж, выходит, теперь к дому повертывать? Черта с два! Мы тут и сегодня, и завтра попируем, отоспимся, а дома скажем, что, мол, всю тайгу ископытили, пока искали табун. Верно я говорю, хлопцы?

– Верно!

– Правильно!

– Дураков нет!..

– А если верно, то надо загодя и место выбрать, чтоб ветерок и вообще... Тут к вечеру от комаров не отобьешься.

Решили гнать табун поближе к Тавде. Там не так глухо и места повыше, поветренее. Да и к дому поближе.

Пока курили да седлали коней, поляна оказалась в тени. Глянули парни на небо - поежились: с востока наползала черная туча. Наверху, как видно, дул ветер, а здесь, в тайге, было душно, как в бане.

– Как бы не заненастило!
– повел плечом Артем Головатый, по прозвищу Таймень.

– Какое в эту пору ненастье?
– возразил Семен.
– Разве что дождичек прольется. Так мы же не сахарные, пересидим под елкой.

Табун остановили на широкой поляне верстах в пяти от Тавды. Туча теперь закрывала уже большую половину неба. Угрожающе гудел гром, одна за другой полыхали молнии. А тайга стихла, как вымерла: ни зверя не слыхать, ни птицы, ни один лист не дрогнет.

– Торопись, расседлывай, пока сухие!
– скомандовал Семен.
– Сейчас польет.

Расседлали коней, затащили седла под низко нависшие лапы тесно сросшихся елей.