Подвозя меня, Мазин, между прочим, спросил:

– Ты обратил внимание на девушку на кладбище?

– Ты, кажется, тоже.

– Интересная девушка. И переживала искренне.

Мы оба подумали об одном.

– Нет, Сергей не был способен увлекаться, - сообщил я.

Сплетничать не стали. Попрощались мы в машине.

Я поднялся по лестнице и позвонил, но открыла мне не Полина Антоновна. На пороге стояла Лена, та самая, о которой только что вспоминали. Впрочем, удивляться не приходилось, она же сама говорила, что собирается зайти. Я, правда, не думал, что так быстро. А с другой стороны, когда же, если не сегодня?

– Заходите, пожалуйста.

Я вошел и повесил плащ в прихожей.

– А мы с Леночкой сумерничаем, - сказала Полина Антоновна.
– Посидишь с нами?

– Конечно.

Я присел на кушетку (Лена и тетя Поля сидели за столом) и посмотрел на гостью. Да, она была старше, чем показалось мне вначале. Хотя сейчас и нелегко определять женские годы, ей, видимо, было около тридцати. Выдавали не морщинки или другие приметы внешности, а глаза, взгляд женщины, оставившей позади юношеский рубеж.

– Лена писала под Сережиным руководством, - повторила Полина Антоновна то, что я уже знал.

– Вас тоже интересовал восемнадцатый век?

У Сергея сохранились пристрастия деда.

– Представьте.

– Время пудреных париков и мушек?

– Сергей Ильич считал, что это было время сильных характеров.

Она смотрела прямо, широко открытыми серыми глазами.

– Сильные характеры встречаются в любое время.

– К сожалению, не всем.

Я вдруг сообразил, что оговорился, сказал "интересовал", а не "интересует" и она, возможно, неправильно поняла, даже обиделась. Потому и говорит с каким-то сдержанным, но ощутимым вызовом.

– Теперь вам труднее будет работать?
– спросил я по возможности доброжелательно, стремясь загладить оплошность.

– Да.

Разговор, очевидно, не клеился. Я сделал последнюю попытку.

– Ваш муж тоже научный работник?

Попытка провалилась. В ответ прозвучало так же коротко:

– Нет.

– Простите. Я, кажется, слишком много спрашиваю?

– Почему? Обычные анкетные данные.

Это было не так уж точно и несправедливо. Что-то во мне отталкивало ее. А она мне между тем нравилась, привлекала. Но чем? Непонятно было. Вижу человека безусловно впервые, а ощущение такое, будто знакомый, чем-то тобой обиженный. Во всяком случае, не обрадовал я ее своим приходом, и так она себя и повела.

– Я пойду, Полина Антоновна.

Она поднялась, и ясно было, что не нужно ее удерживать. И в то же время... она сама задержалась. Ненадолго, правда.

– Полина Антоновна!

– Да, деточка. Пора тебе? Что ж... иди.

– Вы обещали... Помните?

– Ах!.. Голова дырявая. Конечно, конечно.

И старушка торопливо подошла к шкафу, отворила дверцу, наклонилась и достала из нижнего ящика что-то завернутое в газету, плоское, небольшое.

– Вот, Леночка.

Она уже протянула сверток, сверху он был крест-накрест перевязан черной тесьмой, - но тут посмотрела на меня и опустила руку.

– Ты, Коля, наверно, хочешь взглянуть?

– Что это?

– На, развяжи.

Лена смотрела куда-то в пространство.

Я с некоторым трудом одолел туго стянутый узелок и развернул газету Под ней оказалась всего лишь фотография, старый снимок, застекленный в рамочке. Но зато какой!
– три молодых человека, положив руки на плечи друг другу, улыбались бездумными улыбками безмятежной юности... Да, да, тот самый, на котором слева во вздутом ватой пиджаке стоял и я вместе с Сергеем и Михаилом. Тот самый, который помнил и не нашел на стене, потому что Сергей снял его.

– Вот не ожидал...

– Если вы хотите взять эту фотографию себе, возьмите.

Лена произнесла слова четко, будто прочитала, но не дочитала. Дальше ясно слышалось: "Не берите! Она нужна мне!"

И, подчиняясь этим непроизнесенным словам, я запротестовал:

– Что вы! Пожалуйста! Мне было просто любопытно взглянуть.

Хотя внутренне я был в полном недоумении. Зачем? Почему? Нашел один только аргумент. Девушка может быть полезной одинокой Полине Антоновне. Забежит, поможет. Вот и уступает она капризу, желанию Лены иметь юношеский снимок покойного учителя. И я, так подумав, уступил первородство.

– Пожалуйста.

Фотография была снова завернута, но на этот раз обошлось без тесьмы Лена уложила ее в сумку.

– Заходи, девочка.

– Обязательно, Полина Антоновна.

Они вышли в прихожую, а я снял пиджак и повесил на спинку стула. Чувствовалась усталость. Все-таки день был не из легких.

– Удивился, что я фото отдана?
– спросила Полина Антоновна, возвращаясь в комнату.

– Вам виднее.

– Себе взять хотел? Понимаю. Не сообразила. Раньше ей обещала. А я привыкла слово держать.