– Приходи, убедишься...

Возвратился он скорее, чем предполагал, - не терпелось узнать, действительно ли пойдут на пользу его советы синеглазому снайперу, у которого было много желания бить врага, но не было опыта.

Девушка встретила его с виноватой улыбкой:

– Промазала... Очень уж мало времени... Вот если бы его хоть на секунду остановить!..

– Крикнула бы ему, глядишь, он бы и разинул рот, - пошутил Николай, и вдруг его осенила догадка: - А что если попытать сдвоенным выстрелом!

– Как это?

– Представь себе, идет финн, и вдруг у самого носа его свистнет пуля. Что он сделает?

– Вздрогнет, конечно.

– Правильно. Вздрогнет и непременно остановится. В это-то время и надо бить...

– Но одному это невозможно.

– Правильно. И я предлагаю поохотиться вдвоем. Не возражаешь?

Они условились обо всем и стали ждать, стоя рядом. Светило нежаркое и невысокое заполярное солнце, текли над землей хмельные запахи лесов и лугов, разноголосо щебетали и посвистывали птахи, а мысли и чувства двух людей были поглощены главным делом войны, которое в обычных, мирных условиях называется убийством.

В напряженной позе стоять тяжело, еще тяжелее неотрывно глядеть в одну точку - туда, где ненадолго должен показаться чужой солдат. Николай переминался с ноги на ногу, следя за девушкой. Она тоже время от времени встряхивает кудряшками, выбившимися из-под пилотки. И почему-то часто вздыхает. О чем она думает в эти минуты? Кого вспоминает?..

Прошел час, прошел другой, а финн не появлялся. Николай уже подумал, что ему пора возвращаться в свое отделение, когда над бруствером вдруг показалась сперва голова солдата, а потом он и сам высунулся по пояс.

В то же мгновение раздался выстрел девушки - пуля взметнула землю бруствера чуть впереди солдата. Финн замер, и теперь выстрелил Николай. Финн схватился рукой за плечо, покачался и рухнул.

Девушка с чувством восхищения посмотрела на Николая.

– И как это ты ловко придумал! Тебя бы хорошо инструктором на снайперские курсы... Хочешь, я напишу туда?

– Нет, не хочу, - ответил Николай, разминая окаменевшие руки и ноги. Не забывай, я ведь - штрафник... Ну, будь здорова, синеглазая!

20

– Счастливчик ты, Косаренко, - сказал Коровин, когда узнал, чем закончилась очередная охота товарища.
– С тебя теперь досрочно снимут судимость. Легко сказать - уже четверых врагов ухлопал!..

– Это счастье и для тебя не под запретом.

– Так-то оно так, да... А ведь ты, Ваня, плясать должен.

– Чего это ради?

– Письмо тебе.
– Коровин достал из кармана гимнастерки треугольничек, основательно потертый на сгибах.
– Вот оно.

У Николая колыхнулось сердце, когда он увидел почерк братишки.

В осторожных выражениях, тонкими намеками, понятными только им, братьям, Павел с недоумением и тревогой спрашивал, что произошло с Николаем, почему он воюет под чужой фамилией? Главное же - он сообщил такое, от чего в глазах Николая потемнело: старший брат, Константин, пропал без вести, а средний, Василий, тяжело ранен и, нет надежд, что останется жив...

Николаю сделалось не по себе, он вышел из блиндажа и зашагал по траншее. Навстречу попались два солдата - он их не заметил, вверху завыла и разорвалась где-то поблизости мина, - он ее не услышал. Понурив голову, брел он, не ведая куда и зачем.

По обеим сторонам траншеи, то там то здесь, иногда очень близко, рвались мины и снаряды, едва ли не над самой головой свистели пули, а ему хоть бы что. В ложбине, перед болотом, вышел из траншеи, лег под кустом ивы на мягкий настил мха и замер. Ни мыслей в голове, ни чувств в сердце полная отрешенность...

Тут его и нашел Коровин, когда бой утих.

– Вона, оказывается, ты где!
– воскликнул он.
– А я с ног сбился пропал, думаю, человек... Так, ясно-понятное дело, и капитану доложили... Что стряслось-то?

– Ничего, - нехотя ответил Николай, поднимаясь.

– Пойдем капитана порадуем.

– Лучше в свою землянку...

– Как хочешь, только он очень беспокоился за тебя. Надо, говорит, найти его хоть мертвого... А ты цел и невредим.

В эту минуту Николай, хорошо знавший крутой характер командира роты, не хотел попадаться на глаза капитану, но, как назло, попался.

– А, это ты объявился, пропащий?
– сказал командир роты, останавливаясь.
– Где же ты был во время перестрелки?