Но найдет ли он в финале сокровища? В фильме, который Ковалевский смотрел вчера, Комбо добрался до них. Только странный режиссер Джит Хой Чен не показал, как они выглядят. Существуют ли сокровища Корбэйна на самом деле?

Сергей внезапно остановился.

– Что же это получается!
– внезапно произнес он. Сын задрал голову, с интересом глядя на отца.
– Если я найду сокровища Корбэйна, значит существовал и сам Корбэйн, ученик могущественного волшебника?

"А если существовал могущественный волшебник, - продолжил он уже мысленно, - то значит, в древнем мире существовало волшебство!"

Ковалевский скривил губы, изобразив улыбку. Строя такие логические цепочки, можно прийти к невесть какому выводу!

Могущественные волшебники! Какая чушь!

Сергей прервал размышления, остановившись на лестничной площадке. Небольшое окно открывало вид на маленький дворик. Рядом на стене висела табличка "Место для курения". В воздухе ощущался затхлый запах табака. На подоконнике стояла пепельница, выполненная из срезанного донышка пивной банки.

– Папа, фу!
– произнес сын, затыкая нос. Ему не понравился запах. ? Пойдем отсюда!

? Подожди меня здесь, ? попросил Ковалевский. ? Я недолго.

Он подошел к подоконнику и, взяв в руки пепельницу, обнаружил в ней окурок сигары.

"Я вообще врачей с сигарами ни разу не видел. Мы ж не в Америке!" вспомнились слова санитара из приемного отделения.

– Гаитянин где-то здесь!
– пробормотал Ковалевский.

Павлик открыл дверь своим ключом.

– Явился, наконец!
– воскликнула мама, выходя из кухни.
– Почему так долго?

– В магазине была очередь...

– Понятно, - произнесла Надежда Петровна. Она вышла в прихожую. Рыщущий взгляд скользнул по Павлику, прошелся по углам.

– А где продукты?
– удивилась она.

Павлик глубоко вдохнул и прошел мимо Надежды Петровны на кухню.

– Павел!
– ошеломленно воскликнула мама.
– Бестолковый лентяй! Ты ботинки не снял!

Павлик взял сотовый с зарядного устройства, сунул в карман, затем вытащил из видеомагнитофона кассету. Надпись на корешке гласила:

"Только один просмотр"

– А ну сейчас же сними ботинки!
– взвилась мама.

– Я спешу, - откликнулся Павлик.

– Что значит "спешу"?
– От такого дерзкого ответа маме вдруг перестало хватать воздуха для фирменных ругательств.

– Меня ждут, - ответил Павлик и остановился в коридоре. Мама полностью перекрывала путь в прихожую.

– Так...
– с угрозой произнесла она.
– Все понятно.

– Что понятно, мама?

– Очкастый паршивец уже заходил сегодня, спрашивал тебя. Я вышвырнула его с лестницы!

Павлик не думал, что Юрику досталось так серьезно.

– Зачем ты это сделала?

– Ты не смеешь водиться с такими!

– Ты несправедлива к нему. Он хороший...

– Он приучил тебя к спиртному!

– Мама!

– Нет, не "мама"!
– вдруг закричала Надежда Петровна, нависнув над бедным Павликом, словно дикий тигр над беспомощным бедуином африканских сафари.
– Если он нацепил очки, то это ещё не значит, что он смеет называть себя интеллигентом! Он никакой не интеллигент! Он пьет, и ты научился! Скоро ты научишься курить и грязно разговаривать, а затем...

Павлик увидел просвет между маминым бедром и стеной. Он попытался сквозь него проскользнуть, но мама припечатала сына к гипсолитовой перегородке. Она жгла его уничижающим взглядом, и Павлик, опустив глаза, был вынужден отступить.

– А затем он сведет тебя с грязной потаскушкой, от которой ты сначала заразишься сифилисом, потом она забеременеет, и тебе придется на ней жениться!

– Мама...

– Нет, не "мама"!
– воскликнула она, брызнув слюной.
– Как ты смеешь не слушаться меня? Как ты смеешь перечить? Ты совершенно не знаешь жизни!

Павлик уставился в пол, не имея воли противостоять матери.

– Ты ещё ребенок!
– говорила мама.
– Не знаешь жизни! А этот... Прохоров, паскуда, знает только одну грязь...

– Мама...

– Не перечь!
– взвизгнула она. Павлик понял, что Надежда Петровна близка к истерике.
– А ну, снимай ботинки! Ты никуда не пойдешь! Где продукты?

Она снова повернулась в сторону прихожей, словно надеясь обнаружить там сумку с продуктами, и Павлик воспользовался этим. Он увидел открывшийся проход и проскользнул к входной двери.