– Вот незадача!
– прошептал он.

Весь план рушился. Необходим второй человек, который мог бы поднять Юрика на крышу...

– Юрик!
– раздался удивленный голос из-за спины.
– Зачем тебе веревка?

Голос вырвал Прохорова из раздумий. Он обернулся.

Рядом стоял Божедай, держа в руке пластиковый пакет, наполненный продуктами. Ручки пакета сильно натянулись, сверху из него высовывался кончик батона.

– Как хорошо, что ты появился, Павлик!
– облегченно вздохнул Прохоров. Божедай сделал испуганные глаза.

– Что ты собираешься делать?

– Будешь сидеть на крыше и держать веревку, когда я спущусь на пятый этаж.

– Зачем?

– Ты не понимаешь! Мне нужно спуститься к окнам...
– Юрик замер. Он так долго разрабатывал план, что забыл о конечной цели.

– Павлик, черт возьми! Где ты был?

– Я ходил в магазин.

– Твоя мама водила меня за нос, утверждая, будто ты находишься дома!

– Она ещё не это умеет!
– с видом знатока, ответил Павлик.

Юрик свежим взглядом посмотрел на веревку в руке и отбросил её в сторону. Теперь в ней не было надобности.

Старушки на лавочке зашушукались.

– Павлик, - с серьезным видом произнес Прохоров.
– ЭТО случилось с Ковалевским!

– Что "это"?

– Он наткнулся на сюжет!

Ручки пакета, который держал Павлик, лопнули, и продукты, за которыми он так долго ходил в магазин, посыпались на землю. Пакет раскрылся, на пожухлую траву повалились хлеб и яйца, громко взорвалась упаковка молока. Из бумажного кулька в молоко посыпались горошины конфет. Юрик с Павликом бросились собирать то, что уцелело.

– Он наткнулся на сегодняшний сюжет?
– спросил Павлик.

– Да, - ответил Юрик, доставая из молочной лужи не расколовшиеся яйца.
– И он до сих пор успевает за ним проследить.

– Ух ты!
– воскликнул Павлик.

Батон был испачкан в земле, но Прохоров положил его в пакет поверх яиц. Изнутри раздался хруст.

– Но ему нужна помощь, - продолжал Юрик.
– Он не смотрел фильм и не знает, куда идти дальше. Нужна кассета с фильмом. Вот почему целых полчаса я звоню тебе...

– Мой сотовый остался дома.

Юрик поднялся, передавая Божедаю разорванный пакет, заполненный теперь смесью разлившегося молока, раздавленных яиц и сырого испачканного землей хлеба.

– Ковалевский проследил сюжет аж до больницы.

– Он что, видел профессора и машину в кювете?

– Да.

– Ух ты!

– Сейчас ему нужно найти подвал. Если он не сделает этого, события сюжета могут уйти, как это случилось со мной вчера. Бежим быстрее к тебе!

– Ты что! Там мама!

? Да, вообще-то ты прав, ? согласился Юрик, бессознательно дотронувшись до треснувшей линзы очков. Это движение не осталось без внимания Павлика.

? Это она?

? Я не сделал ничего, что вызвало бы гнев, ? нерешительно произнес Юрик. ? Я только попросил позвать тебя.

? У неё особое отношение к людям. Она может составить мнение о человеке, не встретившись с ним ни разу. Она может, зная тебя лишь немного, наговорить чужому человеку ужасные вещи. Она может унизить, оскорбить и посчитать это само собой разумеющимся. Это относится не только к другим людям. Это может случиться и с членами семьи.

? Как же ты живешь? ? тихо спросил Юрик.

? Я привык. И потом, ведь она моя родная мама.

– Ладно, ? Прохоров бросил быстрый взгляд на уже знакомые окна. ? У нас мало времени. Забирай кассету и бежим ко мне домой.

Павлик взял пакет с продуктами, с брезгливостью достал сырой хлеб, придирчиво осмотрел его и бросил обратно в пакет. После этого он разжал пальцы. Пакет во второй раз шлепнулся на землю, продукты в нем подпрыгнули и растеклись сплошной кашей.

– Если события фильма повторяются в жизни, то значит существуют и сокровища?
– спросил Павлик.

– Ты очень догадлив. Именно поэтому мы должны спешить!

– Хорошо. Жди меня здесь. Я быстро.

Решительным шагом он направился к подъезду. Юрик посмотрел ему в след и пробормотал:

– Я тебя уже полчаса здесь жду.

Глава 4.

14.20

Больница выглядела такой пустынной, словно в Колоградском районе никто не болел. Сергей двигался по серым коридорам и лестницам, думая о том, что возможно уже упустил сюжет.

Эх, если бы его не остановили работники автоинспекции... Если бы у него было время как следует подготовиться; если бы он оказался без сына, который связывал в свободе действий по рукам и ногам (Анатолий Сергеевич перед дверями туалета вдруг решил, что писать все-таки не хочет). Если бы не эти обстоятельства, Ковалевский мог бы проследить за сюжетом до самого конца.