Саперы, между тем, зацепили подплывший паром и стали подтягивать его к берегу, чтобы заменить на более мощный. Часа в три новый паром был готов, и где-то примерно в течение часа была переправлена на правый берег четвертая пушечная батарея вместе с машинами.

Гвардии капитан Кривенко приказал командиру огневого взвода двигаться вперед и устанавливать связь с командиром батареи или командиром дивизиона. Штаб дивизиона оставался на переправе. Пятая батарея, снявшись с огневой позиции, подкатывала к переправе, когда на той стороне четверка, вытянувшись колонной, уходила навстречу нарастающему грохоту боя.

В воронке от тяжелого снаряда лежали командир дивизиона капитан Водинский, командир пехотного батальона и командир взвода разведки старший лейтенант Гоненко. Приподняв головы над краем воронки, они наблюдали за передним краем, проходившим метрах в ста впереди. Собственно, переднего края не было. Там залегла выбитая немцами из Чобая жиденькая цепь наших пехотинцев. Уж трижды за эти сутки они продвигались от Бая, выбивали немцев из Чобая и трижды под напором превосходящих сил немцев, стремившихся ликвидировать плацдарм, отходили назад. Сейчас была передышка. Комбат выяснял через связных у ротных потери, наличие сил и боеприпасов для очередной атаки. Справа и слева, в неглубоких ровиках, оставленных немцами, лежали наши разведчики. Сил было мало. Боеприпасов тоже. Двенадцать часов почти непрерывного боя, эти марши под огнем то от Бая к Чобаю, то от Чобая назад не обошлись без потерь.

–  Где же твои пушки, Миша? - спросил комбат, обращаясь к командиру дивизиона. Они давно уже идут вместе по фронтовым дорогам, не раз хлебали общее лихо, одного возраста (им было всего по двадцать два года), они уже давно были боевыми друзьями. И хотя дивизион на этот раз был придан батальону, комбат понимал, что все эти артиллеристы, лежащие рядом, взводы управления дивизиона и батарей, пожалуй, уже превосходили по численности его стрелковые роты - и они вместе с пехотинцами ходили в атаку и отбивали контратаки врага. Мог ли он сейчас от командира дивизиона требовать большего?

–  Где же твои пушки, Миша? - опять спросил комбат.

Капитан Водинский молчал. Что он мог ответить? Тяжелая техника - это не пехота, на лодке не переправишь. Он уже знал о затопленном пароме вместе с машиной. Немцы усилили обстрел. Начала бить их артиллерия, зашевелились пехотинцы.

–  Товарищ капитан, сухарик бросить? А то сейчас опять будем драпать, силы не будет, - крикнул из соседнего ровика разведчик Степа Даманский. Он был в разведке еще с западного фронта и мог позволить себе подтрунивание над собой.

–  Кидай!

–  Товарищ капитан, второй на связи, - крикнул сидевший на дне воронки радист.

–  Давай! - капитан приник к наушникам.

–  Резеда, резеда! Четверка пошла к вам. Машину вытащили. Остальные сняли. Остальные на колесах. Как поняли? Я ромашка, прием.

–  Ромашка. Все понял. Спасибо, Гвардия!

–  Все, - крикнул капитан, повеселев, и отдал наушники радисту, Даманский, возьми свой сухарь, ужинать будем в Чобае. А сейчас живо на дорогу, встретишь четвертую батарею. Поставь ее на прямую наводку вон за той рощицей, - указал он влево на лежащую метрах в трехстах сзади чахленькую рощу.

–  И связь ко мне! Быстро!

Даманский, подхватив автомат в руку, короткими перебежками привычно побежал по простреливаемому полю. А немцы тем временем, усилив артобстрел, снова поднялись в контратаку.

–  Ну вот, Миша, - съязвил комбат, - и в Чобай ходить не надо. Немцы сами к нам на ужин прут. Но где же твои боги, капитан?

Сзади зачокали наши минометы. Разрывы султанчиками стали ложиться перед цепью немцев. Те ускорили темп. Короткими перебежками стали приближаться к нашей пехоте. Артиллерия немцев перенесла огонь вглубь, и снаряды стали рваться вокруг. Наша пехота, тоже отстреливаясь, короткими перебежками стала откатываться назад. Серия снарядов с воем пронеслась над головой и грохнула совсем рядом сзади. Разведчики короткими очередями строчили из автоматов по приближающимся немцам.

–  Ну, что, бог войны? Придется нам опять поразмяться до того лужка. Суеверные люди в таких случаях дают обет. Ты какой дашь, Миша? - прокричал комбат, поднимаясь из воронки, но тут же упал. Рядом грохнул снаряд. Их закидало комьями земли, резко запахло сгоревшим тротилом. Вскочив снова, он закричал:

–  Держись, славяне! Бей фашистов! Заманивай гадов! - и, пригибаясь, побежал назад.

–  Так я не расслышал, Миша, какой обет даешь? - обратился он к Водинскому, когда они упали рядом.

–  Если останусь жив, то в Чобае... - он тяжело передохнул, - первую же мадьярку от шестнадцати до шестидесяти... вылюблю до дна...

–  Неплохой обет, - хохотнул подползший сзади командир взвода разведки.

–  Ловлю на слове, капитан. Если будет шестьдесят - возьми фотокарточку. Покажешь, - сказал комбат и придержал за рукав Водинского - Твои? - указал он рукой в сторону рощицы, пространство за которой стало просматриваться отсюда. Там веером разворачивались машины, вокруг которых бегали артиллеристы.