– - Боже, опоздаю на метро! Права у меня отобрали еще месяц назад, сказали -- проехала на красный свет. Пыталась спорить. Какое!

Дов подал модную клетчатаю накидку. Набросил на ее плечи. И в это время в дверь постучали. Сильно. Еще раз. К двери подошел Иосиф., спросил: -- Кто?

– - Милиция!

– - Вы что, законов не знаете?!
– - просипел Иосиф.
– - После двенадцати ночи вы можете идти только в пивную.
– - Высаженная дверь хрустнула и начала заваливаться на Иосифа. Он успел отскочить. Щепки разлетелись во все стороны.

В квартиру вломились шестеро. Двое вытащили пистолеты. Человек в форме капитана КГБ вышел вперед и предъявил ордер на арест гражданки Геулы Поляковой.

– Гулю?!
– - дико вскричал Дов, загораживая ее руками.
– - Это ошибка. Она жена Героя Советского Союза, известная парашютистка... Вы пришли за мной!.. При чем тут Геула?!

Капитан КГБ не повернул к нему головы.

– - Мы вас ждали дома, -- спокойно объяснил он Геуле.
– - Вы задержались. Вот, пришлось людей побеспокоить. Прошу простить за визит, -- жестко сказал он Иосифу, который стоял у дверного пролома, на поваленной двери, словно намереваясь никого из комнаты не выпускать.
– - А вас... прошу!
– - почти галантно добавил он, протягивая руку в сторону Геулы, а потом указал на дверной пролом.
– - Милости прошу!..

2. ПОСЛЕДНИЙ ШАНС ДОВА ГУРА

Утром об аресте Геулы стало известно всем Гурам и их соседям. Первым примчался Сергей.
– - Дов, ты убийца!
– - закричал он прямо с порога.
– Каторжное семя!.. Я говорю это при отце-матери! Повторю перед кем хочешь!.. Что ты натворил?! Она была счастлива! Жила, как у Христа за пазухой!.. Зачем ты втащил ее в эти игрища?! Хочешь уехать, исчезнуть, провалиться сквозь землю -- проваливайся!.. Тебе тюрьма -- дом родной. А она? Неопытная... девчонка... красавица... Ее там погубят!.. Я звонил мужу. Он уже здесь. Доставили вчера и -- прямо с самолета на Лубянку. Ночку продержали в боксе -- и все! Уже отказался от нее. Письменно!

– - Что-о? Ах, сука!
– - взревел Дов.
– - Герой замороженный. Та-ак! Сука с возу, возу легче.

Лия заплакала, прижав к глазам передник. Запричитала: -- Это ее убьет...это ее убьет...

– - ...Вот что!
– - жестко сказал Сергей, уходя.
– - Помогать ей буду я. Поиски адвоката, передачи и прочее. Чтоб вашего сионистского духа там не было...

Лия шагнула к нему изумленная, разгневанная.
– - Цто ты говоришь, паскудняк?! Гуля -- моя кровь... Как и ты... Сергей потоптался у разбитой двери, возле которой стоял Дов с молотком в руках. И кинулся к Лии, обхватив руками ее морщинистую, не по годам, шею, разрыдался, как мальчик. Лия гладила его по взъерошенной голове и плакала...

Судил Геулу почему-то военный трибунал. Сергей помялся возле стеклянной таблички "Трибунал Московского военного округа", наконец, твердым шагом направился вовнутрь. Спросил у солдата-часового, где секретарь суда, таким тоном, что тот вытянулся по стойке "смирно", приклад к ноге, и отрапортовал - откричал: "Вторая комната направо!"

Пахло одновременно казармой и канцелярией. Из угла коридора тянуло какой-то вонью. Острее всего -- карболкой. Стены мрачные. Сергей дождался своей очереди к секретарю, чтобы выпросить разрешение присутствовать на суде. Секретарь, вологодский парень в проволочных очках, с погонами сержанта, долго искал по спискам, когда будет заседание. Потом, расспросив Сергея, воскликнул:

– - Так бы гОвОрил! Жанна д'Арк! Вчера осудили. При закрытых дверях. И, понизив голос: -- Ну дОвала! БелОлицая, видная из себя, парашютистка, да? Ну, дОвала!.. Весь трибунал сбежался... Председатель, генерал наш, сказал потом, сам слыхал: Ну, чисто Жанна д'Арк!.. Да ты не горюй, парень. Три годочка всего дали. Три годочка -- дождешься...

Иосиф позднее выяснил. Доре Борисовне и ее мужу КГБ "шило" шпионаж. Статью 64-ю Уголовного кодекса: "измена родине..." 15 лет на каждого... Шпионаж трибунал отклонил. За недостатком улик. Время было такое -- не шпионское. Оставили сионизм. "Дали семерик, -- как рассказывал Иосиф.
– Остальным уж мелкими пташечками..."

Сергей ездил в лагерь к Геуле пять раз. Сколько разрешили, столько и ездил. Вести привозил одну другой неутешнее. Продал их какой-то Меламуд, инженер, притеревшийся к старику. Потому следствие знало все... Загнали Гулю за Читу. Сунули в бригаду, которая называется тракторной. Долбят ломами мерзлую землю. Бригадиром Лиза Лайс, гестаповка, из поволжских немок, руки по локти в еврейской крови... О Полякове Гуля ни словечка не сказала. Как отрезала. Только губы искусаны...
– - А бородка у тебя классная, -- сказал Дов Сергуне, чтобы рассеять тягостное молчание.
– Прямо не бородка, а клинок. К такой бородке нужны лайковые перчатки...

Лия жестом показала Дову, чтоб убирался в свою комнату. И вздохнула горестно: -- Уф-фу-фу!..

Сергей улетел в Читу, наверное, за неделю до конца Гулиного срока. Повез ее любимое платье. Дал телеграмму: -- Едем!

На том же обледенелом перроне площади трех вокзалов, где мы встречали вначале иссохшего дядю Исаака, затем Иосифа с огромными, как клешни, перевязанными руками и его сына, мы ждали теперь Геулу. Она "отишачила", как говорил Дов, "детский срок" и теперь возвращалась в Москву. Незаконно, конечно. Господи, а кто из моих друзей и родичей вступал на этот перрон законно? У всех был "сто первый километр". Не сразу Москва строилась...