Миро взорвался.

— Все эти люди, излеченные от простуды, у которых чудесным образом прошла мигрень… Ты хочешь убедить меня, будто они заслужили от Господа больше, чем я?

— Это вовсе может и не основываться на том, чего ты заслуживаешь. Вполне возможно, что на том, чего тебе нужно.

Миро бросился вперед, схватился своими наполовину парализованными пальцами за сутану Квимо.

— Мне нужно свое тело!

— Возможно, — согласился тот.

— Что значит "возможно, ты, зазнавшийся осел?

— Это значит, — ласково отвечал Квимо, — что, хотя ты наверняка и желаешь получить свое тело, вполне возможно, что Бог, в неизмеримой мудрости своей знает, что для того, чтобы сделаться наилучшим из людей, каким можешь стать, какое-то время ты должен прожить как калека.

— И какое же время? — спросил Миро.

— Наверняка не больше, чем оставшийся период жизни.

Миро только гневно фыркнул и отпустил сутану.

— Более — менее, — прибавил Квимо. — Я так надеюсь.

— Надеешься… — презрительно повторил Миро.

— Это одна из величайших добродетелей, наряду с верой и любовью. Ты обязан ее испробовать.

— Я видел Оуанду.

— С самого твоего возвращения она пыталась с тобой поговорить.

— Она старая и жирная. У нее кагал малышни; она прожила тридцать лет, и все это время какой-то мужик пахал ее во все дырки. Я бы предпочел посетить ее могилу!

— Какое великодушие!

— Ты же понимаешь, что я хочу сказать! Это была отличная идея, покинуть Лузитанию. Вот только тридцати лет не хватило.

— Ты предпочел бы возвратиться в мир, в котором тебя никто не знает.

— Здесь меня тоже никто не знает.

— Может и нет. Но мы любим тебя, Миро.

— Вы любите того, каким я был.

— Ты тот же самый человек. Просто у тебя другое тело.

Миро с трудом поднялся, опираясь о Корнероя.

— Ладно, разговаривай со своим деревянным дружком, Квимо. Тебе нечего сказать мне такого, чего я желал бы выслушать.

— Тебе так только кажется.

— А знаешь, Квимо, кто еще хуже дурака?

— Конечно. Враждебно настроенный, озлобленный, оскорбленный, достойный жалости, но прежде всего — бесполезный дурак, который слишком высоко оценивает собственные страдания.

Вот этого Миро уже снести не мог. Он бешено взвизгнул и бросился на Квимо, валя того на землю. Понятное дело, он и сам тут же потерял равновесие и упал на брата, а потом еще и запутался в его одежде. Но это даже ничего; Миро и не собирался подниматься, скорее всего, он хотел доставить Квимо хоть немного боли, как будто бы это могло уменьшить его собственную.

Буквально после пары ударов он оставил драку и, рыдая, положил голову на груди брата. Он сразу же почувствовал, как его обнимают сильные руки, он услыхал тихий голос, читающий молитву.

— Pai Nosso, que est?s no c?u. — Но в этом месте слова сменялись новыми, а значит — истинными. — O teu filho est? com dor, o meu itmao precisa a resurrei?ao da alma, ele merece o refresco da esperan?a. Слыша, как Квимо прославляет его страдания, его скандальные требования, Миро вновь устыдился. Ну почему он представил, будто заслуживает новой надежды? Как он осмелился требовать, чтобы Квимо вымаливал чудо для него… о том, чтобы тело его снова было здоровым? Он знал, что это нечестно, испытывать веру Квимо ради такого как он сам злого недоверка.

Но молитва не прерывалась.

— Ele deu tudo aos pequeninos, fazemos a ti.

Миро хотелось прервать брата. Если он отдал его для свинксов, то сделал это ради них, а не ради себя. Но слова Квимо успокоили его.

— Ты сам сказал, Спаситель, что все, сделанное нами ради братьев наших наименьших, тебе будет сделано.

Совершенно так, как будто Квимо требовал, чтобы Бог сдержал свою часть договора. Видно, и вправду необычные связи должны были существовать у него с Богом, раз имел право напоминать о счетах.

— Ele nao? como J?, perfeito na cora?ao.

Нет, я вовсе не так совершенен как Иов. Но так же, как и он, я утратил все. Другой мужчина дал детей женщине, которая стала бы моей женой. Другим достались все мои достижения. У Иова были язвы и струпья, а у меня этот частичный паралич. Поменялся бы он со мною?

— Restabele?e ele como restabeleceste J?. Em nome do Pai, e do Filho, e do Espirito Santo. Amem.

Верни его к себе, как вернул ты Иова.

Миро почувствовал, что объятия Квимо освобождают его. Он поднялся, как будто это они, а не сила гравитации, прижимали его к груди брата. На скуле у Квимо темнел синяк. Губа кровоточила.