...Да-а... Сегодня Светка, кажется, права: дочурка погуляла серьезно. И брехаловка, что без парней. Но нельзя же так гноить Наташку сейчас, она, того и гляди, упадет! И он решил, что ребенка надо пока защитить, а уж потом...

– Свет, да не ори ты как резаная! Кругом всех перебудишь (он знал этот аргумент и им пользовался теперь!). Соседям незачем знать, что у нас тут происходит.

Светлана только было хотела выпулить очередную обойму, как тут же заткнулась, - что же это она? Славит свою дочь на весь дом?

Но совсем сдаваться не собиралась и стала шипеть:

А позвонить? Позвонить не могла? Мы все милиции с отцом перетрясли (хотя отец запретил, и этого не было)!

Наташа прошептала, что телефон только у дежурной, а они все заснули...

Отец перебил ее:ребенок, как я понимаю, впервые напился с подружками,так? Со всеми это случается. Хоть раз. Вот, Света, дочь наша сильно поумнела, теперь её калачом не заманишь спиртное хлебать.

Наташа кивнула, и в этом кивке и взгляде на отца была благодарность, пусть думают, что они перепились. Это теперь звучит как невинная шалость.

– Что ты говоришь! Какие слова!
– возмутилась Светлана Кузьминична.

– Ну как? Я верно говорю, Наташка? А то мама меня, видишь, останавливает (Наташа опять кивнула).

Наташа почувствовала, что скандал идет на убыль, и слезы, которые она еле сдерживала, полились ручьем. Не выдержала и Светлана, вдруг как птица на рассвете, встрепенулась:

Тебя никто не обидел?

Наташа сквозь слезы посмотрела на отца с надеждой. И он отреагировал на этот просящий взгляд: пусть, Свет, она пойдет и поспит. Отец чуял, что дочери надо остаться одной.

Наконец-то Наташа попала в свою комнату. Казалось, что ушла она из неё ну, по крайней мере, месяц назад, - столько произошло за это время и такая другая теперь её комната! Будто вместе с тем, что изменилась она, - а она изменилась - стала другой и комната - враждебной, что ли, чужой, настороженной, - она не понимала окончательно, - но не такой, как ДО.

А мать с отцом сидели молча в столовой-гостиной, спальне от - ца, и молчали, думая об одном, но по-разному. Наконец после длительного молчания, Светлана спросила:как ты думаешь, там мальчишек действительно не было?

"...Откуда я знаю? Думаю, были", - подумал отец, но вслух сказал другое: откуда там мальчишки? Конечно, в техникуме они учатся, но ты разве слышала, чтобы Наташка хоть кого-нибудь с интересом называла, она так и говорит: мальчишки. Да и что им эти пятнадцатилетние сопляки.

Светлана обернулась к мужу, глянула в его слегка заплывшие, но попрежнему ярко-голубые глаза и спросила:

Думаешь, ничего все?

Он похлопал её по спине, поцеловал куда-то в волосы и шепнул:

Да успокойся ты... Наташка настолько ребенок и настолько нервная, что здесь бы уже надо было "скорянку" вызывать. Ты что! Не знаешь себя! А дочь - это твоя дочь.

Светлана успокоилась и, чтобы совершенно прийти в себя, пошла поглядеть - ревизовать свои "сокровища", которые она собиралась подарить Наташе: во-первых, к совершеннолетию, а во-вторых, к свадьбе и рождению ребенка. "Господи, - шептала она, - хоть бы попался хороший, добрый человек и вышла она замуж. Тогда бы она, Светлана, успокоилась, и у неё началась бы нормальная жизнь, потому что сейчас, когда Наташка так оформилась, повзрослела и похорошела, она ни минуты не имела покоя."

Наташа проснулась, когда было уже темно. Потянулась, сначала не вспомнив ничего, но темный проем окна и тишина в квартире как-то толкнули её мозг, и он заработал. В комнате было просто темно, а стало ещё и гадко. Гадко было в постели, гадкой была головная боль и муть, поднимающаяся из желудка, гадкой была боль в ТОМ месте. Вся она была мерзкая. Так просто и гнусно все произошло.

А что же романтическая любовь? Где она? В книгах, которые она с трудом одолевала с маминым неусыпным участием. Значит, после всех романтических бесед под луной или без, после милых кафе с кокетливой болтовней, после сладких поцелуев где-нибудь у двери при провожании и т.д.
– всегда вот такое? Конечно. Постель, в постели тебя хватают, терзают и засо - вывают эту штуку, при этом бормоча совершенно неуместные с этой штукой слова! Наташа вздрогнула от отвращения и к себе и к "любви", какой она её узнала. Но, может быть, есть другая любовь? Ведь вот Маринка говорила о сексе с придыханием и что это - кайф невероятный. Может быть, она, Наташа, просто ничего ещё не поняла, как же тут понять с первого, да ещё такого, раза. Но как ни крути, как ни вывертывайся, а все равно придет все к постели и этой некрасивой возне. И Наташа не хочет больше участвовать в этом грязном пыхтенье. Кому-то это нравится, но ей - нет. И замуж она не выйдет!

Но о том, что с ней случилось, никому. И Маринке ни слова.

Надо надеяться, что Шурик не станет болтать, хотя... И она решила позвонить ему, чтобы все поставить на свои теперешние места.

ШУРИК, КАК ОН ЕСТЬ

Шурик тоже проспал весь день и проснулся сначала в радужном настроении, но потом, вспомнив, что он понатворил спьяну - несколько загрустил. Правда он немного развеселился от смешноты ситуации: обеих трахнул и, кажется, ни одна, ни другая не знают об этом, только если не созвонились и, как все бабы, не растрепали об этом.