Так Постник с Бармой и были доставлены в Москву и водворены в избе Посольского приказа. Иван Тимофеевич Клобуков навестил зодчих в тот день, как они приехали, и долго беседовал с ними.

О жизни своей зодчие рассказывали скупо.

– О чем много говорить!
– удивлялся Барма, коренастый старик с кудрявой седой головой.
– Ходили по Руси, строили. Там годик проработал, там другой, с места на место, из города в город, из села в село - глянул на себя, а уж и старость подошла, и голова в серебре... Так и прожил я век бобылем, за работой жениться не поспел. Вот говорю Постнику: "Эй, парень, пока не поздно, обзаводись семьей, а то останешься одиночкой, как я!" Так и ему все некогда да недосуг...

Постник, русоголовый, мощного сложения мужчина, уже доживавший четвертый десяток лет, добродушно улыбался:

– Нейдут за меня невесты: кочую я с молодых лет с наставником, гнезда доселе не свил. Вот ужо надо съездить на родину, в Псков, там домишко поставить - может, тогда и семьянином сделаюсь...

Зато о своих стройках Барма и Постник говорили много и охотно. Барма подробно рассказал, как строил он для великого князя Василия Ивановича храм в Дьякове. Василий Иванович, хоть и был обременен государственными делами, все же очень интересовался строительством, частенько наезжал в Дьяково. А когда построен был храм, щедро наградил Барму и хотел подарить каменные палаты в Москве.

– Мне воля дорога, государь, - ответил тогда Барма, - и эти палаты будут мне, как железная клетка птице...

И зодчий снова пошел странствовать по Руси. Привлеченный его славой псковитянин Иван Яковлев, по прозванию Постник, пришел к нему учеником, и с тех пор в продолжение многих лет они неразлучны. Постник не оставлял старого наставника, хоть давно сравнялся с ним мастерством.

Клобуков не скрыл от зодчих, с какой целью привезли их в Москву и какие надежды на них возлагаются, но просил никому не говорить о царских замыслах.

Разговором с зодчими Клобуков остался доволен и доложил о их прибытии царю. Через два дня состоялся прием.

Сбоку царя сидел митрополит в простой, не пышной рясе; позади стоял Клобуков, поглаживая окладистую рыжую бороду и делая Постнику успокоительные знаки.

– Вот мы, твои слуги, государь!
– сказал Барма.
– Требовал нас перед свои светлые очи?

– Жалую вас на прибытии, - ответил царь.
– Как тебя земля, старче, носит?

– Как твоему батюшке, великому князю Василию Ивановичу, служил, так и твоему царскому величеству могу еще послужить!
– Голос Бармы был спокоен и радостен.

– Я чаю, рассказывал вам Тимофеевич, зачем призвали мы вас. По долгом рассуждении приговорили мы построить на Москве пречудесный храм в память великого казанского похода...

– Слыхали, государь!

– Такой надо памятник поставить, чтоб века стоял, напоминал о воинах безвестных, положивших голову за дело русское, хрестьянское!
– Голос царя гремел, щеки пылали.

– Великое дело, государь!..
– согласился Барма.

– Не все еще сказано!
– прервал его царь.
– Надо такой храм поставить, какого на Руси не бывало с начала времен и чтоб иноземцы, на оный посмотрев, диву бы дались и сказали бы: "Умеют русские строить!" Вот что мы держим с преподобным владыкой на мысли! Понятно вам сие, зодчие?

Митрополит кивком выразил полное согласие с царем. Клобуков из-за царской спины поощрительно улыбался.

– Рад слышать такие речи, государь!
– сказал Барма.

– А ты что молчишь, Постник?

– В чину учимых я, государь, - скромно ответил Постник.
– Решать подобает наставнику, а я из его воли не уклонюсь...

– Мнится, государь, это те мастеры, какие нам надобны, - молвил Макарий.

– Возьмешься, Барма? Ответствуй!
– обратился к зодчему царь.

Барма низко поклонился:

– Коли не в труд будет, великий государь, повремени до завтра. Тяжек ответ. Возьмемся - пятиться некуда!

– Дело большое, подумайте, - согласился Иван Васильевич.

На другой день разговор возобновился.

– Беремся строить, государь, - заявил Барма, поприветствовав царя. Как от счастья отказываться!

– Супротивничать не смеем, - сказал и свое слово Постник.

– Шубейками со своих плеч вас жалую!
– воскликнул довольный царь. Будете у меня в приближении.

Барма смело возразил:

– За тем не гонимся, государь! Но и не отнекиваемся от милости, ибо коли не будем у тебя в чести, то бояре твои помехи нам станут строить.

Лицо царя потемнело, глаза взглянули сердито:

– Уж эти мне бояре! Сидят у себя во дворах, как сомы в омутах, думают я их не достигну. Да нет, шалят, у Ивана Московского руки длинные!.. И вы бояр не опасайтесь. Но... работать у меня!

– С делом не справимся - ответ будем держать!
– твердо сказал Барма. Только и ты нам препон не чини: чтоб мы были делу хозяева. А то ежели сей день так, а завтра иначе, то и зачинать не станем...